хорошо расслабляло.
– Дочка, пошли ужинать!
– Иду…
В этот миг у калитки, скрипнув тормозами, остановилась большая машина с эмблемой "Телеграф-стрит"… Дверь машины открылась, и из неё вылез широкоплечий мужчина в довольно странном костюме – светлый пиджак в серую полоску, точно такие же брюки и шапка. Шапка, правда, была ковбойская, но из дорогой кожи – крокодил или какая иная рептилия…
Шэрон вспомнила, что оставила револьвер дома. Однако бежать за ним, к смеху этих бандитов, сочла глупым. По прежнему держа в руках кружку с остывшим чаем, она подошла к воротам и посмотрела на мужчину в светлом костюме.
Сам мужчина был чуть ли не идеальной копией гангстера – причем не настоящего, а именно такого, какого показывают в кино или рисуют в дешёвых комиксах для детей – широкоплечий здоровяк с массивным подбородком и не один раз переломанным носом.
Машина скрипнула – из неё выбрались еще два здоровяка. Правда одетые уже в серые куртки и штаны-комбинезоны "Телеграф-стрит". Однако своей внешностью они как раз были точной копией настоящих гангстеров. Мрачные жуткие типы, с выдвинутыми вперед челюстями и тусклыми серыми глазами. Они здорово напоминали горилл в человеческой одежде, с той лишь разницей, что у горилл морды были не в пример добрее и милее.
– Здоровеньки будем, – проговорил тип в сером костюме. – Меня зовут Швайка…
– Швайка? – перебила его Шэрон. – Странное имя.
– Ну, сказать по чести – таки это не совсем имечко, а так… Прозвище. Как там говорится – у каждого хлопца свой инструмент… – неожиданно добро улыбнулся здоровяк. – Таки для меня решили, что Швайка – сие есть имя, что мне более соответствует. Ага?
– Хорошо, Швайка… Что тебе и твоим громилам надо? – Шэрон улыбнулась и вызвала в себе воспоминания о том как разводилась с мужем.
Она уже давно заметила, что преступники или просто люди, склонные к нарушению закона на постоянной основе, очень хорошо замечают эмоции других людей. То, что у преступников есть какое-то "волчье чутьё" – это не сказки и не мифы, а реальный факт.
Однако Шэрон быстро заметила, что если уметь концентрироваться на нужных эмоциях, то это чутье легко обмануть. Вот почему она вспоминала о своём разводе с мужем – от таких воспоминаний у неё начинала "кипеть душа" и Швайка явно чувствовал этот гнев и ярость. Хотя и не понимал, что он направлен не на него.
– Я тут за стаканчиком вашей местной горилки услышал, что ты и твой начальник нас… Ну как сказать… Как ни крути, но история то некрасивая выходит – мол, считаешь, шо мы и мои парни могут в этом лютом изуверстве, что с той девкой случилось, замешанными быть… Так оно?
– А вам-то что до этого? Что за беспокойство вдруг?
– А беспокойство с того, что ни я, ни мои парни сего не делали… Ты уж, дивчина, на нас сильно глазом не дергай. Вот хоть чем поклянусь, что энто не мы. Так что вот.
Швайка
