небольшие ножницы, три пуговицы, рыболовные крючки, пара ржавых гаек и маленький перочинный ножик со сломанным лезвием.
– А куда всё сложить? – задумался я, ведь ни сумки, ни пакета у Генки не было.
– Да вот, – Кузька снял наволочку с подушки и протянул мне.
Я принялся торопливо напихивать всё в наволочку.
– А парадную форму зачем берёшь? – удивился Кузька, – тебе там всё равно на черновые работы возьмут, будешь декорации таскать и какахи за лошадьми убирать.
Я спорить не стал и вернул парадную одежду на место, в тумбочку.
– А учебники зачем? – продолжал допрашивать меня рачительный Кузька, – тебя всё равно от занятий до октября отстранили, потом, как обычно, на второй год оставят.
Но здесь я имел свою точку зрения – нужно было ознакомиться с новым миром, и книги мне пригодятся, почитаю.
– Учиться буду, – сказал я и Кузька спорить не стал, лишь по насмешливому взгляду, которым он меня окинул, стало ясно, что он ни капельки не верит в обучаемость Генки Капустина.
– Слушай, ещё же справку нужно! – хлопнул себя по лбу Кузька.
– Какую?
– А как тебя отсюда выпустят? Да и Гудков без бумаг не возьмёт.
– Слушай, Кузь, а где её брать?
– Ты давай доскладывайся, а я сбегаю к Виктору и возьму.
– Давай, – обрадовался я и Кузька вылетел из спальни, а я продолжил отбирать генкины вещи.
Я как раз сортировал книги (замусоленный библиотечный томик про Ната Пинкертона оставлю здесь, а вот учебник по истории – беру с собой!), как вдруг скрипнула дверь и в спальню, крадучись, вошли четверо пацанов.
Я продолжал спокойно собирать вещи, не обращая на них внимания, когда они вдруг подошли ко мне и обступили. Я поднял голову, один из них был Чуня, тот, что обличал Генку на собрании СТК.
– Ты шкурник и враг, Капустин! Думаешь, мы твою вражескую натуру не видим? Можешь не прикидываться! – звыпалил вдруг Чуня.
– Почему это я враг? – удивился я и добавил в наволочку учебник по естествознанию.
– Слушай ты! Если бы моё право, я бы тебя собственными руками застрелил бы, вражина буржуйская! – продолжал докапываться до меня Чуня.
– Сочувствую, – пожал я плечами, не желая спорить с ребёнком и продолжил собирать вещи.
– Да ты гля, какая сволочь! – закричал Чуня, – бей гада, ребя!
На меня набросились вчетвером. Я никогда не мог ударить ребенка, поэтому поначалу просто старался задержать их кулаки. Буквально через несколько минут эти детишки накостыляли мне, взрослому мужику, так, что я уже был не рад своим толерантным принципам.
Во мне закипела злость, и я со всей дури пнул ближайшего пацана по ноге. Тот взвыл, потирая больное место. На меня тут же кинулся другой шкет. Ему я отвесил смачную оплеуху. Он схватился за ухо и тоненько заныл на одной ноте. И тут сзади на меня набросили одеяло и принялись
