однаждыРоссия шумно взорвалась.
И тот, кто мир разрушить жаждал,
Вдруг захватил в России власть.
45
И сразу всё переменилось.
Нарушен был людей покой.
Устои жизни изменились.
Всё покатилось кувырком.
Мулл изгоняли из мечетей,
Священников из их церквей.
Ссылали, предавали смерти…
Стал, правит тот, кто был никем.
И трудно было разобраться,
Как жить в смятении таком.
Тот, кто сумел нажить богатства,
Стал называться кулаком.
Вот и отец Казима, тоже,
Хотя богатым и не слыл,
Достатком скромным потревожил
Ту власть, которой не служил.
Ведь он мулла и только богу,
И лишь народу мог служить.
И власть та, думая недолго,
Спешит сломать святую жизнь.
46
О днях тех, чёрных и тревожных,
Конечно же, забыть нельзя.
Запутался в идеях сложных
Народ, судьбу свою дразня.
Поддался, он, уловкам хитрым
Призывов, лозунгов, речей.
Но в тех идеях были скрыты
Желанья новых палачей.
И, изменяя мир, хотели
Они все нации стереть.
За дело взялись слишком смело,
Стараясь вовремя успеть,
Пока народ, вдруг, не очнётся,
Не ощутит вновь предков зов.
Хотя и знали, что прольётся,
В России, всех народов кровь.
И полилась, та кровь рекою.
Настало время страшных бед.
Не знали мира и покоя
Все люди в тот жестокий век.
47
Казим, ребёнком очутился
В круге тех, страшных, горьких дней.
Некстати, словно бы явился
Он в мир борьбы, где жизнь людей
Была почти у тонкой грани
Исчезновения. В тех днях,
Ребёнком малым, очень рано,
Смог ощутить он, сердцем, страх.
Когда отца под стражу взяли,
Из мест родных, чтоб выслать прочь,
Хотя ещё не осознавал он,
Стал плакать, чтоб отцу помочь.
Пронзительным, тем, громким плачем,
Что вылился, как гнева всплеск,
Он смог впервые обозначить
Свой выразительный протест.
Но, за отцом, пришедшим людям
Не ранил совесть плач его.
Они привыкли к страшным будням,
И не жалели никого.
48
Был в Красный Ключ, на поселенье
Отправлен мальчика отец,
И, как кулак, и, как священник,
Как враг народа, наконец.
Был раскулачен он, всю живность
И всё имущество
