style="font-size:15px;"> – И тебе, Семён, не хворать.
– Куда собрались в такой час, да ещё и с лыжами?
– По грибы, – пошутил Антон Спиридонович.
– Тётя Наташа уехала?
– Да, уехала. У дочки решила погостить.
– Грустно, наверное, одному? Приходите к нам, мы фейерверки запускать будем.
– Ой, не любитель я лишнего шума, – махнул рукой Антон Спиридонович.
– Ну, как знаете, – Семён взвалил на себя большущий клетчатый баул и поплёлся к своему дому.
Покурив, Антон Спиридонович втоптал в снег окурок и пошёл в сторону реки.
Ух, какая зима в этом году! Трескучая, морозная! Не зря рябина осенью от ягод гнулась.
Шёл вроде не долго, но продрог. Морозный воздух царапал лицо и студил носоглотку. Хотя, как не долго – минут сорок, наверное.
Фонари кончились метрах в двадцати от берега.
Перехватив поудобнее лыжи, Антон Спиридонович, увязая по колено в снегу, спустился на лёд.
Где-то сзади бухнул и зашипел, распадаясь на огоньки, фейерверк.
– С новым счастьем, – пробубнил Антон Спиридонович и пошёл через реку.
Ветер на реке дул ещё сильнее. Оно и понятно – на берегу деревья сдерживают, а тут раздолье.
Лёд был неровный, весь в каких-то колдобинах, идти приходилось аккуратно.
Снова небо сзади окрасилось огнями фейерверка. Эхо разнесло глухой «бум» по реке и вернуло его с того берега.
Праздник…
Летом-то проще, на велике до реки, а потом на лодке, а зимой только на свои две ноги и надейся.
Хотелось курить, но не хотелось снимать варежки. Значит, потерпит.
А вот и берег.
Как-то ученик-буддист увидел своего учителя на другом берегу и крикнул ему: «Учитель, как мне попасть на тот берег?». Учитель посмотрел на него и ответил: «Так ты и так на том берегу». Вспомнилась почему-то эта старинная притча Антону Спиридоновичу.
От берега в сторону леса тянулась дощатая дорога, но по доскам идти в темноте – не самая лучшая идея: скользко.
Кое-как справившись с лыжными креплениями, он оттолкнулся палками и пошёл параллельно чернеющим из-под снега доскам. Метров через сто свернул – до заимки вела хорошо утрамбованная лыжня. В темноте она едва виделась на снежной тропе, но хорошо чувствовалась ногами – как будто по рельсам ехал.
А вот и деревня. Покосившиеся запертые ворота, хлипкий забор из ветшающих досок, одинокий фонарь во дворе. Тишина. Хотя нет, не совсем: со стороны домов слышалось мерное тарахтение генератора.
Сняв лыжи, Антон Спиридонович открыл ворота и пошёл к одному из срубов. Откуда-то из сугробов с лаем выскочила дворняжка.
– Спокойно, Рим, свои.
Рим узнал гостя, завилял хвостом, закружил.
Дверь избы открылась. На пороге в прямоугольнике
