style="font-size:15px;"> Ротмистр молчал, усмехаясь криво, презрительно. Углы губ его нервно подёргивались.
Князь внезапно устал, накатило безразличие. Позвал Митрия:
– Скажи страже, пусть в погреб под келарскими палатами отведут. Пытошные орудия приготовят.
Брушевский дрогнул, молвил тихо:
– Не надо пыток. Я скажу.
Вызнали: да, ведётся подкоп, и не один. А вот в которых местах – якобы сам Брушевский не знает. Потом всё же пытали, но ротмистр рта не разжал, места не указал.
Ввечеру архимандрит и весь священный собор, облачившись в праздничные одежды, отпели благодарственный молебен со звоном – славя Господа за дарованную победу.
Долгим был этот день, долгой и ночь.
Звёзды протыкали чёрный небесный свод, царапали лучами душу. Митрий-вестовой бегал по обители, скликая старшин на срочный совет. Потом замер подле дверей, слушая стук своего сердца. Представлял то, что, может быть, только в конце света бывает: взлетает на воздух башня – тысячи кирпичей, раствор, камни основания. Взлетает и рушится на землю с грохотом, треском, устрашая всех – и осаждённых, и осаждающих. Экая должна быть силища в порохе, этом сухом зернистом порошке, чтобы громаду вверх поднять! Мимо замершего вестового прошёл архимандрит Иоасаф – борода серебрилась на чёрном одеянии, взглянул в остановившиеся глаза отрока, перекрестил его. Митрий вздрогнул.
– Ты на заступника своего надейся, на воина Димитрия Солунского, ему молись, – тихо сказал Иоасаф – и прошёл в келарские покои.
Старшины и прочие люди чина воинского выслушали весть о признании Брушевского хмуро. Что делать? Смотрели на Долгорукова.
Князь, уже обдумавший новость, огладил чёрную бороду, сказал сурово:
– Копать надо. Слухи устраивать. И под башнями, и под стенами.
Иоасаф обвёл взглядом собравшихся. Свечи горели неровно, тени шевелились на стенах, и не каждого было легко разобрать.
– Влас-то Корсаков где? – спросил Иоасаф.
– Так ведь не по чину, – ответил кто-то уклончиво.
– Чин у нас сейчас един. Все за Господа стоим. Корсаков – слуга монастырский, окромя него кто из вас под Казанью с Иваном Васильевичем был? Митрий, Корсакова Власа покличь!
Митрий побежал. А в покоях все враз зашумели.
Влас взошёл, перекрестившись, поклонился на иконы, веско изрёк:
– Слухи – сделаю. Медные листы есть ли?
– Найдём, – ответил Иоасаф.
– Хорошо бы ещё ров.
– Где? – спросил Долгоруков.
– Вне города. Меж Служней слободой и стеной. Место там самое опасное, гладкое, как девичья щёчка. Задумают там подкоп рыть – в ров уткнутся. Обнаружат себя.
– Так ведь там ляхи нарыли!
– А мы близ крепости проведём.
– Людей завтра поутру
