Файтельзон перебил ее:
– Аарон, быть тебе миллионером. Станешь моим патроном и издателем. Не забудь тогда, что именно я тот маклер, который тебе все это устроил.
– Если дело выгорит, вы тоже получите свои комиссионные! – проревел Сэм Дрейман. Он размахивал руками, когда говорил. Я разглядел бриллиант у него на пальце, запонки с драгоценными камнями и золотые часы.
Бетти сняла меховое манто и оказалась в черном платье без рукавов. Стало видно теперь, до чего же она худа. У нее, как у мальчика, выпирал кадык; а руки были тонки, как палки. В Варшаве уже шли разговоры о том, что быть худым полезно для здоровья и модно, но Бетти была просто кожа да кости. Варшавские модницы отращивали длинные ногти и покрывали их красным лаком, а у Бетти ногти были коротко острижены, и, по-видимому, она их грызла. Стрижка под мальчика уже вышла из моды, но Бетти была острижена очень коротко. Она едва притрагивалась к еде, что стояла перед ней, однако все время попыхивала папироской. На левой руке у нее был браслет, а на шее – ожерелье из маленьких жемчужин.
Бетти наклонилась и спросила:
– Когда жила эта девушка? В каком веке?
– В девятнадцатом. Она не так давно умерла в Иерусалиме. Ей сейчас, наверно, было бы лет сто.
– Я никогда о ней не слыхала. Она была религиозна?
– О да, чрезвычайно. Многие хасиды считали, что в ней говорит голос древнего рабби, который читает Тору ее устами.
– Чем еще она занималась? И есть ли в пьесе действие?
– Очень мало.
– В драме должно быть действие. Героиня не может читать из Торы на протяжении трех или четырех актов. Что-то должно происходить. Есть у нее муж?
– Если я не ошибаюсь, она вышла замуж позже, но потом развелась.
– Почему бы вам не ввести любовную интригу? Любовь женщины придает пьесе драматичность.
– Пожалуй, это мысль. Стоит подумать.
– Пусть она влюбится в нееврея. В христианина.
– В христианина? Это невозможно!
– Почему бы и нет? Для любви нет препятствий. Предположим, она больна и вынуждена пойти к доктору-христианину. Они могли бы полюбить друг друга.
– Почему бы ей не влюбиться в кого-нибудь из своих? – предложил Файтельзон. – Я уверен, что все эти хасиды, что сидят у нее за столом, лопают объедки и слушают Тору, просто без ума от этой девицы.
– Еще бы! – оглушительно расхохотался Сэм Дрейман. – Будь я одним из этих хасидов и не будь у меня моей Бетти – дай ей Бог пережить меня! – я бы сам в нее втюрился по уши! Сам я круглый невежда, но люблю образованных женщин. Бетти училась в гимназии. Книги читает прямо тыщами. Она играла в театре у Станиславского. Расскажи им, Бетти, с кем ты играла. Пускай они знают, кто ты такая.
– Тут нечего рассказывать. – Бетти покачала головой. – Я играла в России в еврейском театре и в русском тоже, но уж такая моя судьба: только соберусь что-нибудь
