я привык видеть его на ногах, а не в постели. В зубах у него торчала сигара, а поверх одеяла была навалена куча бумаг. У изголовья горела лампа, остальную часть комнаты скрывала темнота.
– Входите, Скотт, – пригласил Эйткен, и по тому, как скрипнул его голос, я понял, что собственное положение доставляет ему мало удовольствия. – Здорово я устроился, да? Берите стул. Ну, ничего, я заставлю этих кретинов заплатить! Я послал моего адвоката полюбоваться на эти ступеньки – это же настоящая волчья яма! Прищучить я их прищучу, только нога от этого здоровей не станет.
Я поставил стул поближе к софе и сел. Потом начал было выражать соболезнование, но он отмахнулся.
– Не надо, – устало произнес он. – Это все пустые слова, какой от них толк? Если верить этому дураку доктору, я вышел из строя по крайней мере на месяц. В моем возрасте и при моем весе ломать ноги не очень-то рекомендуется. Если не отлежать сколько положено, можно остаться хромым на всю жизнь, а такая перспектива мне никак не подходит. Поэтому я буду лежать. А завтра заседание правления. Вести его придется вам. – Он посмотрел на меня. – Справитесь?
Проявить скромность? Нет, это был явно не тот случай.
– Скажите, как я должен провести заседание, – твердо сказал я, – и я его проведу.
– У вас бумаги с собой?
Спасибо тебе, дорогая моя Пэт! Каким балбесом я бы сейчас выглядел перед шефом, если бы не ты!
Я вытащил из папки бумаги и протянул их Эйткену.
Секунд десять он смотрел на меня в упор, потом на его непроницаемом лице появилось некое подобие улыбки.
– Знаете, Скотт, – произнес он, беря бумаги, – вы очень толковый малый. Как вы догадались взять это с собой? Как догадались, что я не лежу здесь бездыханный и ни на что не годный?
– Я просто не могу представить вас в таком состоянии, мистер Эйткен, – учтиво ответил я. – Свалить такого человека, как вы, не так-то просто.
– Да уж это точно.
Я понял, что попал в точку. Положив перед собой бумаги, он наклонился стряхнуть с сигары пепел в стоявшую на столике пепельницу.
– Ответьте мне на один вопрос, Скотт, у вас есть деньги?
Вопрос был настолько неожиданным, что какой-то миг я с удивлением смотрел на Эйткена.
– У меня есть двадцать тысяч долларов, – ответил я наконец.
На этот раз удивился он.
– Двадцать тысяч? Совсем недурно, а? – Он даже прищелкнул языком. На моей памяти он впервые выглядел таким веселым. – Похоже, я вас так перегрузил, что вам некогда было их истратить?
– Да нет, – произнес я. – Просто большая часть этих денег досталась мне по наследству.
– Я вам объясню, почему я задал этот вопрос, – сказал он. – Мне надоело гнуть спину на какого-то дядю. Я хочу перебраться в Нью-Йорк и открыть там самостоятельное дело. В ближайший месяц управлять «Международным» придется вам. Я вам буду говорить, что надо делать, но иногда решение придется принимать с ходу, консультироваться со мной будет некогда. Мне ни
