обратно, любезный!
– Что случилось, барин? – Лицо возницы выражало растерянное удивление. – Как это вороча́ться? У меня ж два мешка с письмами. Первостатейной срочности, по иноземному департаменту. Нельзя-с.
– Ничего, брат. Вернёмся на станцию, бумаги найдём, и снова в путь. К обеду до заставы Петербургской поспеем. Я вот тебе и пятиалтынный дам. Поворачивай скорей, а то уже волки в поле показались. Нельзя нам стоять.
– То не волки, барин. Люди сказывают, появился в наших краях антихрист с телом человека и головой волчьей, конец света предрекал вскорости.
– Вот я и говорю – поехали живо! Два мешка писем у тебя. Какой может быть конец света, когда Петербург без корреспонденции останется!
– Это да. Письма надобно в срок! Н-но, мёртвые! Чего встали?!
И получаса не прошло, как Пушкин взлетел на порог станции, чуть не сбив офицера фельдъегерской службы при полном форменном облачении: мундир с малиновым нагрудником, на каске роскошный султан, похожий на волчий хвост, на боку сабля. Что-то в облике военного показалось поэту тревожным, но желание побыстрей найти рукопись отвлекло.
Искали все. Почтовый начальник бестолково суетился и визгливо подгонял челядь.
– Вернёте бумаги, черти, прощу, не стану на конюшне драть. Мало того – барин полтину дать обещался.
– Отец родной, не погубите-с! Не видали мы ничего, истинный крест православный!
– Кто со стола убирал? Позвать немедля!
Прибежала неопрятная баба в кацавейке, обильно линяющей кроликом.
– Отвечай их благородию, не видала ль бумаг?
– Ой, святые угодники, были тута какие-то записи. Только я решила пакет в контору снесть, как их офицерское превосходительство ко мне подошли. Говорят, мол, давай, старая, немедля все бумаги, забытые путником. Вдруг в них крамола таится, и возражать не смей, дура чухонская!
У Пушкина всё внутри опустилось – эх чёрт, не судьба! Где теперь того офицера искать? Его и след давно простыл, пока на станции обыск чинили всем миром.
– Всё образуется, сударь мой, – успокаивал почтмейстер. – Офицер – не иголка. А пока отдохните, сделайте милость, на вас лица нет! Куда вам в ночь-то ехать, всё одно не догоните!
«А и верно. Останусь, – решил Пушкин. – Утро вечера, как говорится… Главное – не терять надежду».
– Дайте мне комнату, – вымолвил поэт, – да чаю с вареньем малиновым, ситного хлеба да свечей поболе. Чтоб до утра хватило – не люблю в темноте средь ночи просыпаться.
Поднявшись наверх в гостевой номер, Александр Сергеевич не находил себе места – потеря удручала!
– Эй, человек, коньяку мне! Живо!
Пушкин остался один, зажёг свечи, скинул верхнюю одежду и начал вечерять. Вдруг отчётливо пахнуло диким зверем, и мир провалился куда-то под ноги.
Ему снилось…
…что-то
