мысль о том, что в случае прихода к власти займутся прежде всего не принятием различного вида антисекулярных проектов, а решением социально-экономических проблем страны. «Из 80 миллионов египтян алкоголь употребляют примерно 20 тысяч человек. А доступа к чистой воде нет у 40 миллионов. Как вы думаете, какой из этих двух проблем я буду занят в парламенте?» – задавал риторический вопрос представитель салафитов Мухаммад Нур [98].
Вся власть «Ихвану»
Теоретически, конечно, у светских либеральных сил был шанс дать бой исламистам. За либералами стоял Запад. Годами США и ЕС тратили миллионы долларов на программы по демократизации Египта и обучение египетской молодежи в надежде на создание в этой стране прозападного либерального среднего класса, который должен будет перехватить выпавшую из рук диктаторов власть. Вложились они и в информационное обеспечение Тахрира. По некоторым данным, во время революции «египетских» твитов было лишь 30 %, все остальное писалось из-за границы [99]. После свержения Мубарака Запад резко усилил финансирование египетских НПО: с февраля по ноябрь 2011 года США перечислили этим организациям 105 миллионов долларов, тогда как за весь период с 2005 по 2010 год было выделено лишь 70 миллионов долларов [100]. Кроме того, этот средний класс и его политических представителей активно раскручивали мировые СМИ (бывший глава МАГАТЭ Мохаммед эль-Барадеи вообще позиционировался как символ и лидер революции, хотя никакого участия в ней не принимал). Кроме того, светские либералы могли надеяться на как минимум понимание управлявшей хунты – генералы прекрасно понимали, чем им грозит приход к власти исламистов, которых они в свое время ловили и отстреливали.
Но свои шансы светские силы не использовали. Слишком рано произошла революция, в результате чего им хватило гнева для того, чтобы свергнуть Мубарака, но при этом не хватило организации для того, чтобы отбить лежащую власть у конкурентов, к борьбе за нее они не были готовы.
Средний класс в Египте был хоть и пассионарным, но достаточно малочисленным, и победить он мог только через единство. Однако секулярные либерально-демократические партии представляли из себя, по сути, фрагментированные идеологизированные группировки вождистского или кланового типа, в которых зашкаливали личные амбиции. Поэтому вместо того, чтобы объединить усилия партии «Аль-Гад», «Новый Вафд», «Свободная египетская партия», «Либеральные демократы» и другие силы, имевшие, в общем, одинаковые политические взгляды, цели и принципы, погрязли в выяснениях отношений друг с другом, спорах о дальнейшей судьбе Мубарака и его сыновей, о легитимности нахождения у власти Высшего совета вооруженных сил, причастности тех или иных сил к «диктатуре Мубарака» и т.д. В итоге на выборы они пошли раздельно, а кое-кто (например, «Аль-Гад») даже вошел в возглавляемый «Ихваном» избирательный блок «Демократический Альянс для Египта».
Неудивительно,
Thomas Friedman. Political Islam without oil. The New York Times. January 10, 2012 http://www.nytimes.com/2012/01/11/opinion/friedman-political-islam-without-oil.html
Aydogan Vatandas. How Erdoğan failed to understand social media and the emergence of participatory culture. Today’s Zaman. June 05, 2013
США использовали неправительственные организации в Египте для дестабилизации обстановки. РИА-Новости. 13.02.2012 http://www.itar-tass.com/c1/341564.html
