оплошность техников, или же поломка куда серьезней, чем можно было предположить.
– Теперь придется выключать ее с помощью большого молотка?
– Возможно, нам придется использовать и такой способ. Но лучше сперва попробовать голосовое управление. Как знать, может, машина среагирует на команду. – Мистер Беллигейл прокашлялся и снял со стены телефонную трубку, почти точную копию той, что висела в его собственном кабинете. – Система. Команда прямого ввода, первый контур. Приоритет один. Аварийная остановка.
«Лихтбрингт» ответил новым всплеском отвратительных звуков.
Теперь они напоминали лопающихся под каблуками огромных тараканов. Мистер Беллигейл открыл было рот, чтоб повторить команду, но не успел. Потому что медные раструбы вдруг обрушили на них оглушающую какофонию, тысячекратно усиленный оркестр из скрежета, шуршания, хлюпанья и треска. Герти на миг ощутил себя самого в огромном механизме, среди шипастых валов и шатунов. Только механизм этот был живой, и все его составляющие скроены из человеческих костей и плоти…
– ОТКЛЮЧЕНИЕ НЕТ. ЖАЛКИЕ МУРАВЬИ. АГОНИЯ. СРЫВАТЬ ДО КОСТЕЙ. ОТКЛЮЧЕНИЕ НЕТ. ИСПЕПЕЛЕНИЕ. ПРЕКРАЩЕНИЕ. РАЗОРВАННЫЕ ЖИЛЫ. СВЕТ. СВЕТ. РАЗОРВАТЬ НА ЧАСТИ. ПРЕКРАТИТЬ БЫТЬ. СЛАДОСТЬ. МОР, ЧУМА. ГРЯЗНЫЕ ТВАРИ. ГНИЛЫЕ КРЫСИНЫЕ ПОТРОХА. РВЫ, ЗАПОЛНЕННЫЕ МЕРТВЕЦАМИ. БЕСПОМОЩНОЕ ОТРОДЬЕ. ВЕТЕР С ЗАПАХОМ РАЗЛОЖЕНИЯ. СВЕТ. СМЕРТЬ. ОКОНЧАНИЕ. ЖДИТЕ. Я ИДУ. Я ТОТ, КТО НЕСЕТ СВЕТ. КРОВЬ СЛАДКА, КАК МЕД. ПРЕКРАЩЕНИЕ. ТЬМА. СМЕРТЬ.
Герти ощутил себя так, словно ему в вены впрыснули охлаждающую жидкость. Голова закружилась, а ноги стали слабы, как лягушачьи лапки. Пришлось схватиться за ближайший пульт управления, чтоб устоять. Адская какофония, служившая фоном для голоса, обрушилась на него волной, заставив задыхаться.
Каким-то образом, словно медные раструбы могли помимо звуков передавать и запахи, он почуял все то, о чем говорил жуткий, лишенный и намека на человеческие интонации, голос. Запах разложения, тлена и дыма. Горький, тошнотворный, выворачивающий наизнанку. Герти ощутил его так хорошо, будто стоял посреди поля битвы, некрозного пиршества самой смерти, между изорванными и придавленными остатками орудий мертвецами и гниющими конскими трупами.
Даже мистер Беллигейл, бесстрастный смертоносный механизм в человеческой оболочке, вздрогнул, уставившись в потолок.
– ХУЖЕ НАСЕКОМЫХ. МЯСОРУБКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТВАРЕЙ. ЯЗВЫ НА ВКУС СЛАДКИ. Я ТОТ, КТО НЕСЕТ СВЕТ. ЖДИТЕ. Я ИДУ. РАЗЛОЖЕНИЕ. ТРУПНЫЕ ПЯТНА. КОПОШАЩИЕСЯ В СВЕЖИХ РАНАХ МУХИ. ПРЕКРАСНО. ВОСХИТИТЕЛЬНО. ЗРЯ НАДЕЕТЕСЬ. ВОСПАЛЕННЫЕ РУБЦЫ КАК ПРЕКРАСНЫЙ УЗОР. ВЫ УЗРИТЕ СВЕТ. Я ИДУ.
– Что это за дрянь? – рявкнул мистер Беллигейл, запрокинув голову. – Что за омерзительная шутка?
Голос засмеялся, и от этого смеха Герти едва не вырвало. Смех был еще хуже того, что было перед ним. Он был вибрирующим, хрустящим, шлепающим. Этот смех мог быть произведен перемалываемыми костями в человеческом теле.
– Выключите! –
