буддизма и затаил ужимку Китая…
Где олень лишь испуг, цветущий широким камнем…
Где черный взор лебедя, который весь подобен зиме, а черно-желтый клюв – осенней рощице, – немного осторожен и недоверчив для него самого…
Где обезьяны разнообразно скалятся и выказывают разнообразные концы туловища и, кроме печальных и кротких, вечно раздражены присутствием человека…
Где медведи проворно влезают вверх и смотрят вниз, ожидая приказания сторожа…
Где грудь сокола напоминает перистые тучи перед грозой…
Где смешные рыбокрылы заботятся друг о друге с трогательностью старосветских помещиков Гоголя…
Сад, Сад, где взгляд зверя больше значит, чем груды прочтенных книг…
Сад…»
Я прочел ИМ эту поэму целиком и спрашиваю: – Понятно?
– Смотря что, – отвечают ОНИ.
И тогда я впадаю в незапланированный экстаз и долго и восторженно рассказываю о способах использования заранее разработанного литературного приема, задающего принцип построения метафорического ряда, позволяющего за притчевостью изложения видеть вполне осознаваемые реалии окружающей действительности, которая будучи использованной в качестве рабочего материала для создания предполагаемого произведения… Тут я останавливаюсь и спрашиваю: Что это вы на меня так странно смотрите?
– Интересно, – отвечают ОНИ.
– А понятно?
– А чего тут непонятного, – говорит один из НИХ. – Надо взять бумагу и написать свой собственный «Зверинец».
– Правильно, – говорю я. – А чего же мы тут время зря теряем?
– А вот это непонятно, – отвечают ОНИ.
– Ну вот и пишите тогда, – говорю я. – Только не обязательно «зверинец». Можно про цирк написать или про сумасшедший дом. Или про школу. Или про рынок. Или…
Но ОНИ уже давно строчили со страшной скоростью.
ИМ с самого начала все было понятно.
1. О, класс, класс,
Где моя соседка Яна просиживает всю перемену под
партой в поисках ручки,
А потом вылезает и найденной ручкой сдувает с меня алгебру;
Где двоечник Юра по пол-урока простаивает у доски,
Не в силах сообразить, почему дважды два – четыре;
Где отличница Наташа сидит за партой с лицом отличницы
И рисует на клочках бумаги отличниц;
Где торопливая Настя целый день торопится куда-то успеть,
Чтобы узнать, зачем она туда спешила;
Где задумчивый Саша говорит так тихо,
Что на другом конце коридора приходится переспрашивать.
Где общеизвестная Ия стоит у окна,
как памятник неизвестной семикласснице,
Вырубленный из глыбы известняка;
Где Сережа и Слава на всех смотрят с презрением,
А друг на друга с подозрением;
И где наша учительница тщетно пытается выяснить,
Сколько все это может продолжаться,
И если этому есть предел,
