плед. Девчатам можно было не беспокоиться. Такому количеству тел, да под такой уймой одеял никакой холод был нипочем.
Худо-бедно разобрались со спальными местами, хаотично побросали вещи и в нетерпении выскочили на воздух.
– Скажите, друзья, кто-нибудь из вас помнит, чтобы шестого ноября можно было вот так запросто сидеть на земле? – удивлялась Дарина, девушка отчаянная и с упрямым нравом, расстилая свое пальтишко на пятачке сохранившейся лужайки и усаживаясь на него сверху.
– До чего тепло! Совсем как летом.
– Не говори. В прошлом-то году мороз в это время был градусов двенадцать. Помните, на демонстрацию в шубах да в валенках народ повалил? – припомнил Роман.
Он бахнулся рядом с подругой, ничего под себя не подстелив. Блаженно растянулся, забросил за голову руки и стал щуриться на солнце, как мартовский кот.
– Я бы все-таки не советовала вам валяться на сырой земле. Коварная штука – поздняя осень, – переживала за них Соня.
Но вскоре и сама оказалась рядом, присев на низенькую скамеечку. Я вспомнила, что в хозяйстве Розенталь этот крошечный табурет смешно зовется «коровьим стульчиком». Правда, когда Соня растолковала мне, откуда растут ножки у этого названия, я по ошибке пару раз назвала его «доильным». Оказывается, на похожем стульчике молочница тетя Поля всегда доила корову. Впоследствии я и сама оценила достоинства коровьего стульчика: с ним было гораздо легче управляться при прополке на огороде. Очень удобная вещь. Не надо ползать по грядкам, и уж точно не натрешь себе коленки.
Одноклассники оживленно делились воспоминаниями о дне шестого ноября прошлого года и не переставали удивляться чудесам погоды.
– Я в тот день варежки потеряла, – с запоздалым сожалением призналась Таня. – Назавтра с утра на демонстрацию, а у меня любимые варежки куда-то пропали.
Николай тоже диву давался:
– Неужели уже год прошел? Как сейчас помню этот день. Полдня пыхтел, надрывался, шары надуваючи. Наутро собрался на демонстрацию, только вышел за порог, бах-бах – и не осталось больше шариков. Полопались, окаянные, все до единого на морозе, – по вытянутой Колиной физиономии было заметно, что ему до сих пор жалко прошлогодних праздничных шаров.
– Шары были бракованные. Факт, – прокомментировал событие давно минувших дней Профессор Сизиков.
Выходит, тогда уже стояла глубокая зима! А сейчас плюс шестнадцать. Просто аномальная жара! Мне очень хотелось думать, что природа преподнесла сюрприз именно мне. Ведь это у меня сегодня праздник. Наконец-то я здесь, в святая святых, моей любимой Кувшинке. Меня тянуло на речку. Все представлялась залитая солнцем поляна, краешек пляжа и река, переливчато-живая от блесток на воде. Даже звуки, накрепко врезавшиеся в память, мерещились: и шорох деревьев, и голоса людей, и жужжание насекомых, и одиночные хлопки по мячу. Как бы я хотела, чтобы все это опять повторилось. Но торопить
