расстроенного пианино еще показывали «роскошную жизнь» Запада, и сентиментальные старушки плакали над трагической судьбой Лилиан Гиш и Ричарда Бартельмеса. Но уже шли на экране советские фильмы «Мать», «Его призыв», «Дворец и крепость», «Октябрь».
Однако еще бродили по стране люди, которые, внешне смирившись, мечтали о возвращении к старому. Они заявляли о своей лояльности, даже о своем сочувствии новой власти, но продолжали вредить тайно.
И вот поэтому-то в небольшом трехэтажном особняке на улице Маркса-Энгельса, здесь в Сухуме, как и в других городах страны, за закрытыми шторами, почти без отдыха работали люди, на плечи которых легла защита республики от тайных ее врагов.
Обловацкий и Строгов изучали до мельчайших подробностей все, что относилось к тому делу, ради которого они приехали сюда.
Глава 13
У главного врача военного госпиталя Шервашидзе сегодня было хорошее настроение. Идя в угловую палату, он встретил в дверях Этери, сказавшую ему, что Дробышев пришел в себя и попросил пить.
– Сам просил? – радостно переспросил Шервашидзе.
– Сам, батоно[1]!
Он быстро вошел в палату. Дробышев смотрел на него внимательным и осмысленным взглядом.
– Здравствуйте, Федор Михайлович!
Шервашидзе сел на край кровати, и она прогнулась под грузным телом главврача.
– Как себя чувствуете?
– Хорошо. Только вот слабость, – медленно ответил раненый. Помолчав немного, он добавил: – У меня к Вам просьба, доктор, позвоните Чиверадзе, я хочу его видеть.
– Позвонить-то я позвоню, но против встречи, как врач, возражаю категорически.
– Боюсь, что это будет уже навсегда. – Федор невесело улыбнулся.
– Чепуха, дорогой мой! Вообще, не ссорьтесь со мной, а то придет Чиверадзе – пожалуюсь. Таким молодцом держался, когда действительно было плохо, а теперь хандрить начинаете?
– Нет, не хандрю, а просто реально оцениваю.
Дробышев волновался, и это заметил Шервашидзе.
Он прекратил разговор, проверил пульс больного и ушел. Вернувшись в свой кабинет, он позвонил Чиверадзе и передал ему свою беседу с Дробышевым.
– Можно приехать? – спросил Чиверадзе.
– Что это вы все точно сговорились?
– Очень нужно!
– Быть может, дня через два… – уступая, сказал Шервашидзе.
– А если сейчас? Разговор будет короткий и, думаю, не взволнует его.
– Неужели так необходимо?
– Очень! – твердо сказал Иван Александрович.
– Тогда приезжайте. Только смотрите, ненадолго.
Через четверть часа Чиверадзе уже входил в кабинет главврача.
– Сколько времени вам нужно? – спросил Шервашидзе.
Батоно – начальник (
