от этого привкуса: он прилип к языку и пробрался в нос.
– Малыш? – Ханна стояла на крыльце, пристально глядя на меня. – Что случилось?
Я завилял хвостом и вскочил на крыльцо. А когда она открыла дверь, вошел в дом первым. Я всегда радовался, проходя в эту дверь, неважно, в дом, или из дома, так как это обещало что-то новое.
Потом я сторожил Ханну и Клэрити, которые играли в новую игру. Ханна относила Клэрити на верх лестницы и наблюдала, как та разворачивалась и пятилась вниз по ступенькам.
– Хорошая девочка, – повторяла Ханна, а я вилял хвостом. Когда Клэрити добиралась до нижней ступеньки, я целовал ее в лицо, она заливалась смехом, а затем протягивала ручки к Ханне.
– Исё, – упрашивала девочка. – Бабуся, исё. Исё.
Ханна поднимала ее, целовала и опять относила на верхнюю ступеньку.
Почувствовав уверенность, что им ничто не угрожает, я перебрался на свое любимое местечко в гостиной, покрутился и, вздохнув, лег. Через несколько минут Клэрити подошла ко мне, волоча свое одеяло. Во рту у нее что-то было, что она жевала, но не проглатывала.
– Маыш! – Девочка плюхнулась на четвереньки, проползла оставшиеся несколько футов, прижалась ко мне, свернулась калачиком и маленькими ручками натянула на себя одеяло. Я обнюхал ее головку – никто во всем мире не пах, как Клэрити. Ее запах наполнил меня теплом, от которого я задремал. Мы еще спали, когда хлопнула москитная дверь, и в комнату вошла Глория.
– Черт, Клэрити! – воскликнула она.
Я приоткрыл сонные глаза. Глория нагнулась и вырвала девочку из-под одеяла. Место, где, прильнув ко мне, лежала Клэрити, странно опустело.
Ханна вышла из кухни.
– Я делаю печенье, – сказала она.
Я поднялся, так как знал это слово, и, виляя хвостом, подошел, чтобы понюхать сладко пахнущие руки Ханны.
– Ребенок спал прямо возле собаки, – сказала Глория.
Я услышал слово «собака» и, как обычно оно было произнесено таким тоном, будто я ее рассердил. Интересно, дадут ли мне теперь печенье?
– Правильно, – ответила Ханна. – Клэрити спала с ним рядом.
– Я бы предпочла, чтобы мой ребенок не спал рядом с собакой. А вдруг бы Малыш повернулся? Он мог раздавить Клэрити.
Я смотрел на Ханну, пытаясь понять, почему только что произнесли мое имя. Она с беспокойством прижала руку ко рту.
– Я… Хорошо, конечно. Это больше не повторится.
Клэрити еще спала, и ее головка покоилась на плече Глории. Она передала малышку Ханне и со вздохом опустилась за кухонный стол.
– Есть чай со льдом?
– Сейчас дам. – Ханна подошла к кухонной стойке, держа малышку на руках. Она достала какие-то предметы, но печенья я не видел, хотя прекрасно чувствовал его запах в воздухе, сладкий и теплый. Я послушно сидел и ждал.
– По-моему,
