случались дни, когда я вскакивал ото сна, пронзенный вспышкой резкой боли.
Однажды я встал, чтобы взглянуть на тающий снаружи снег, однако играть на улице мне совершенно не захотелось, хотя я обожал молоденькую травку, которая пробивалась сквозь мокрую вязкую землю. Ханна посмотрела на меня.
– Хорошо, Малыш, хорошо, – сказала она.
В тот день все дети пришли меня проведать, они гладили меня и разговаривали со мной. Я лежал на полу и стонал от удовольствия, ведь мне досталось все их внимание. Кто-то из детей был печален, кому-то, по-моему, было скучно, но все они сидели со мной на полу, пока не настало время им уходить.
– Малыш, ты хороший пес.
– Я буду сильно скучать по тебе, Малыш.
– Я люблю тебя, Малыш.
Я вилял хвостом каждый раз, когда кто-то из них произносил мое имя.
Той ночью я не спал с Ханной в ее кровати. Я провел сладкую ночь на своем местечке, на полу в гостиной, вспоминая нежные прикосновения детей.
На следующее утро я проснулся, когда солнце только начинало освещать небосвод. Мне пришлось собрать все силы, чтобы подняться, и потом я проковылял в спальню к кровати Ханны. Я разбудил ее своим тяжелым дыханием, когда положил голову ей на одеяло.
Я чувствовал тяжелую боль в животе и горле, а в ноге тупо пульсировало.
Не зная, как объяснить ей, что мне нужно, я пристально смотрел в ее глаза. Я был уверен, что эта удивительная женщина, спутница жизни Итана, в которой было столько любви для нас обоих, не подведет меня.
– Малыш… Пора, да? – печально сказала она. – Хорошо, Малыш, хорошо.
Когда мы вышли из дома, я доковылял до дерева, чтобы сделать свои дела.
Напоследок я окинул Ферму взглядом. В лучах восходящего солнца вся она была цвета апельсинов и золота. С листочков капала вода, от которой пахло холодом и чистотой. Влажная земля под ногами была готова вот-вот взорваться цветами и травой – я чувствовал запах зарождающейся жизни под поверхностью этой благоухающей грязи. День был просто идеальный.
До машины я добрался без приключений, но когда Ханна открыла мне заднюю дверцу, я нарочно подошел к передней дверце, показывая на неё носом. Она засмеялась, открыла дверцу и, подняв мой зад, помогла мне забраться внутрь.
Я – собака переднего сиденья.
Из окна машины я любовался замечательным днем, который предвещал начало оттепели. Снег еще остался в местах, где деревья росли гуще, но во дворе, где мы с Итаном боролись и катались в траве, он сдал свои позиции. Мне показалось, что я слышу, как Итан говорит мне: «хороший пес». Мой хвост застучал по сидению, когда я вспомнил его голос.
Во время нашей поездки к Доктору Дэб Ханна часто гладила меня. А когда она заговорила, я почувствовал от неё такую огромную волну печали, что начал лизать ласкающую меня руку.
