сковья медленно повернула голову и увидела бегущую к ней под дождем женщину. Ночь была тёмная, но Прасковья сразу узнала её. Женщина тоже промокла насквозь, с седых волос, выбившихся из-под платка, капала вода.
– Мама, – хрипло выговорила Прасковья, – мама, опять он…
– Кто – он? – спросила мать.
– Нечистый!
Лицо Прасковьи сморщилось, и она разрыдалась в голос, уронив голову.
– Тише! – вскрикнула женщина и, боязливо оглянувшись по сторонам, прижала ладонь ко рту дочери.
– Мам, что же делать-то? – повторяла Прасковья.
– Тише, доченька, тише, – испуганно прошептала женщина.
– Мам… – Прасковья взглянула на мать дикими глазами, – Феденька! Я же убила его!
– Ну-ну, не ты это, Прося. Не ты! Да и обошлось всё, слава богу. Жив наш Феденька, – проговорила женщина.
А потом она прижала голову Прасковьи к своей груди и прошептала ей на ухо:
– Вот только если Алексей тебя сейчас найдёт, то не пожалеет больше, повесит на позорный столб, так он мне сказал, когда прибегал ко мне.
Прасковья горестно всхлипнула, и мать прижала её к себе ещё крепче.
– Уходи из села, Прося. Беги прямо сейчас! Моё сердце не выдержит, если я твои мучения воочию увижу, – начала причитать женщина, и на лицо Прасковьи упали её горячие слёзы. – Уходи, милая моя. Ты и так уже горюшка вдоволь хлебнула! Уходи, прошу!
– Нет, мама, – прошептала в ответ Прасковья, – не пойду, не уговаривай.
– Да что ты за дура такая упрямая! – в сердцах воскликнула женщина и стукнула дочь по лбу. – Уходи, говорю!
– Да не пойду я никуда, мама, – закричала Прасковья, – тут сыночек мой, тут ты, тут вся моя жизнь! Куда ж мне идти?
– Тише, тише! – прошептала мать.
Рядом раздались взволнованные мужские голоса. Мужчины услышали их и уже бежали к церкви, громко крича.
– Вон она!
– Стой, всё равно поймаем!
Мать взглянула на Прасковью таким горестным взглядом, будто видела её в последний раз.
– Прося… – прошептала она.
– Мамочка, не плачь обо мне, – еле слышно ответила Прасковья.
Они взялись за руки, словно прощались навсегда.
– Прасковья! – голос Алексея прогремел на всю округу. – Выходи, всё равно от меня не скроешься!
Мать сорвала с головы мокрый платок, прижала его к лицу и завыла. А Прасковья поднялась с земли и, скользя голыми ногами по сырой траве, пошла навстречу мужчинам, шатаясь, точно пьяная.
– Прасковья! – снова закричал Алексей.
– Здесь я, иду, – ответила Прасковья и вышла к мужчинам.
Увидев тёмный силуэт, группа мужчин притихла, потом от неё отделился один – тот, что был на голову выше остальных. Это был Алексей. Он подошёл к Прасковье, схватил её за волосы и поволок за собой. Она слышала, как где-то позади неё страшно завывает мать, проклиная Алексея на чём свет стоит. Из глаз Прасковьи тоже лились слёзы. Но она заслужила это наказание. Всё, что бы с ней ни сделали сейчас, – всё будет справедливым.
Мужчины приволокли её на большую базарную поляну. Дождь всё лил, Прасковья чувствовала, что по уши вымазалась в грязи. Когда её бросили на землю, она подняла голову и взглянула на высокий столб, темнеющий возле неё. Недавно к нему привязывали вора Витьку Дряблого. Он украл у соседа трёх кур. А до этого тут была привязана Анна Рыжая, она оклеветала бывшую подругу, и ту чуть не упекли в тюрьму на несколько лет. А теперь вот привяжут её, Прасковью. За то, что она…
– Всё, Прасковья! Не собираюсь я больше тебя терпеть, – закричал Алексей.
Она ничего не ответила и даже не взглянула на мужа – сидела на земле с опущенной головой. Когда мужчины подхватили её под руки и поволокли к столбу, Прасковья вдруг закричала, ей стало так страшно, что душераздирающий крик сам вырвался из её груди. Алексей схватил её за плечи и принялся яростно трясти.
– Что, страшно тебе стало, паскуда? А когда ты нашего ребёнка своими руками душила, не страшно было?
Алексей изо всех сил ударил Прасковью по лицу. Она упала на землю, и он принялся озлобленно пинать её ногами. Остальные мужики стояли и молча смотрели на происходящее. Прасковья сжимала зубы от боли, прикрывая руками голову.
– Тварь! Паскуда! Чуть ребёнка не угробила! Чем тебе Феденька помешал, а? Отвечай! Ну?
Алексей схватил Прасковью за волосы и стал изо всех сил тыкать её лицом в грязь.
– На, получай! За всё
