выставки любого содержания – от авантюрно-примитивного до возвышенного и гениального – в одном месте собирается столько называющих себя «богемой» маргинальных личностей, безнадежно далеких от искусства? Почему произведения высокого искусства руки талантливого автора, выставленные по воле их создателя, невольно становятся предметом обсуждения тех, кто не вправе их обсуждать, по причине собственного невежества и беспросветного ханжества в отношении ко всему материальному и духовному? Почему гениальные полотна служат ярким фоном для многочисленных селфи и гламурных инстаграмных фото губастых девиц и бесполых мажоров? Эти и другие подобные вопросы широким пестрым занавесом заслоняли от меня то, что достойно пристального изучения, созерцания и восхищения. Сегодняшний «вертеп» я воспринимал в этих же тонах, хотя считал себя поклонником творчества Ксении Клауснер, ее легкой руки и незаурядного взгляда на действительность, порой серую, неинтересную и часто порочную. Опытным взглядом я замечал тех, кто пришел сюда не из праздного интереса, их было немного, но они, слава Богу, здесь были. Жались в своих заношенных свитерках и потертых пиджачках к картинам, вполголоса, как принято в храмах искусства, переговаривались между собой, невыразительно, как бы извиняясь перед почтенной публикой, посматривали по сторонам и скромно отказывались от шампанского. Но стоило внимательней присмотреться к ним, как замечалось, что когда их взоры устремлялись на холсты, лица их светились особым благостным сиянием. Я знал всех этих талантливых незаурядных людей, со многими учился в «репинке», кое с кем познакомился на пленэрах и выставках, и по-своему ценил каждого из них.
Хозяйка вернисажа, пожилая седовласая дама в туфлях-лодочках и сером брючном костюме, подчеркивающем все линии ее хорошо сохранившейся фигуры, грациозно похаживала по залам с фужером искрящегося под ярким светом шампанского, охотно откликалась на просьбы сфотографироваться и с явным удовольствием раздавала размашистые автографы. Мы случайно зацепились друг за друга взглядами, и мне показалось, что она посмотрела на меня чуть внимательней, чем на обычного человека из толпы. Не отводя лица, художница доброжелательно улыбнулась, блеснув ровным рядом ослепительно белых зубов. Проходя мимо, я снова ощутил на себе ее пристальный изучающий взгляд.
За мной увязался давний однокашник и приятель Миша Осипов, почитатель и проповедник всех без исключения течений современного авангарда. Он и привел меня к этой незаметной из центра зала работе, скромно покоящейся в самом дальнем его закутке.
– Посмотри-ка, Ракитин, какая прелесть! Такое сотворить в аля-приме… – наслаждаясь увиденным, он звучно зацокал языком. – Эта девочка будто сошла к нам с небес. [12]
А я не верил своим глазам. С большущего без рамы холста на меня смотрела моя Ева, в синем под горло свитере, рыжеволосая, с так любимым мною ясным изумрудным взглядом. За ее спиной, красиво вплетаясь в ультрамариновое пространство, ровными серебряными струями лил дождь.
– Эта моя любимая работа
Одна из разновидностей живописной техники.
