откликнулся хрипловатым голосом курильщика мужчина и посмотрел на Арсения.
Впалые щеки, высокий лоб с выемками на висках, хрящеватый нос с горбинкой, тонкие губы и узкий подбородок придавали продолговатому лицу аскетическое выражение, но прищуренные серые глаза из-под мохнатых бровей смотрели с живым интересом любопытного по характеру человека. Все в пельменной забежали насытиться, а этот пришел откушать, делал это неспешно, с уважением к еде. Даже захватанную сотнями рук баночку с горчицей, уже пустую, с торчащей из горлышка стеклянной палочкой, он взял солидно и заглянул вовнутрь, чтобы убедиться, что там действительно ничего нет. Уксус в граненом небольшом графинчике с подозрительными засохшими пятнами оказался, и незнакомец полил им пельмени.
Разговор, который возник между ними, еще больше захватил интересом Арсения. Они одновременно обратили внимание, как трое за соседним столом мучительно пытались по очереди открыть бутылку. Распитие горячительных напитков в пельменном заведении запрещалось, но это официально, а по жизни очень даже практиковалось. Важно было незаметно под носом раздатчицы и кассира прихватить стаканы, потом раскупорить водочку или портвейн, разлить, оглядываясь, улучить момент, когда не было опасности, и опрокинуть в рот. Потом уже приходила смелость.
– Все же знают, что пьют, – сказал Арсений. – Что толку запрещать?
– Э-э, нет, – покачал головой незнакомец. – Надо запрещать. Иначе кайфа не будет. А наш народ без кайфа не может.
Он кивнул на соседей, один из которых справился с пробкой и с опаской разливал вино по граненым стаканам.
– Нам запрещают, а мы нарушаем. И те, кто запрещает, прекрасно понимают, что мы нарушим, но запрещают. А мы чихали на эти запреты, потому что все равно нарушим. Игра идет. Понимаете? Чем запреты строже, тем больше изловчаться нужно, чтобы нарушить. Азарт.
Незнакомец говорил неторопливо, не нарушая самого процесса еды, не мешая этому главному своему занятию, и без эмоций, как о докучных и банальных понятиях.
– Кому запрещают понятно, нам, – из озорства спросил Арсений, – а кто запрещает?
Незнакомец глазами показал на уборщицу, которая нацелено приближалась к соседнему столику, издали чего-то усмотрев. Но ребятам уже хорошо стало, лицами порозовели мужички и стали отшучиваться от тетки, спрятав бутылку. Она пригрозила милицией и отошла от стола, пристально посмотрев на Арсения и его соседа. Сметливому глазу показались они подозрительными.
– От нее и до самого верха, – ответил незнакомец. – Ведь только и слышим: – «Не положено».
– А вы не боитесь, что я могу донести?
– Милый ты мой, хлопец, – засмеялся он, показав сплошные железные зубы, – я стукачей за версту вижу.
Он через стол протянул руку.
– Касьяныч.
Арсений поспешно ответил на рукопожатие и назвался.
