лошадей, петухов и быков, и полагал, что на шестом небе есть некто с семью тысячами голов; земля покоится на корове небесно-голубого цвета с бесчисленными рогами.
Был тут Дельфинус Полиглот. Он рассказал нам, какая судьба постигла восемьдесят три потерянные трагедии Эсхила*; пятьдесят четыре речи Исея*; триста девяносто один спич Лисия*; сто восемьдесят трактатов Теофраста*; восемь книг о конических сeчениях Аполлония*; гимны и дифирамбы Пиндара* и сорок пять трагедий Гомера Младшего*.
Был тут Фердинанд Фиц-Фоссилиус Полевой Шпат. Он сообщил нам об огненно-жидком ядре и третичной формации; газообразном, жидком и твердом; о кварце и мергеле; о шифере и шерле; о гипсе и трапе; об извести и тальке; о порфире и мелафире; о слюдяном сланце и пуддинговом камне; о цианите и лепидолите; о гематите и тремолите; об антимонии и халцедоне; о марганце и обо всем остальном.
Был тут я. Я говорил о себе, – о себе, о себе, о себе, – о носологии, о моем памфлете и о себе. Я задрал нос кверху и говорил о себе.
– Поразительно умный человек! – сказал принц.
– Удивительно! – подхватили гости.
А на другое утро ее светлость Ах-Боже-Мой явилась ко мне с визитом.
– Будете вы у Альмака*, милое создание? – сказала она, ущипнув меня за подбородок.
– Честное слово, – сказал я.
– С носом? – спросила она.
– Непременно, – отвечал я.
– Так вот карточка, жизнь моя. Могу я сказать, что вы будете?
– Дорогая герцогиня – с радостью.
– Э, нет! Лучше с носом.
– И его захвачу, радость моя, – сказал я, повел им туда-сюда и очутился у Альмака.
Комнаты были битком набиты.
– Он идет! – крикнул кто-то на лестнице.
– Он идет! – крикнул другой.
– Он идет! – крикнул третий.
– Он пришел! – воскликнула графиня. – Он пришел, мой ненаглядный!
И схватив меня крепко обеими руками, она трижды чмокнула меня в нос.
Это вызвало сенсацию.
– Diavolo![19] – воскликнул граф Каприкорнутти.
– Dios guarda![20]– проворчал дон Стилетто.
– Mille tonnerres![21] – крикнул принц де-Гренуйль.
– Tousand Teufel![22] – пробурчал электор Блудденнуфф.
Этого я не мог вынести. Я рассердился. Я обратился к Блудденнуффу:
– Милостивый государь! – сказал я. – Вы павиан!
– Милостивый государь! – возразил он после некоторого размышления – Dormer und Blitzen![23]
Больше ничего не требовалось. Мы обменялись карточками. На другое утро я отстрелил ему нос, а затем отправился к своим друзьям.
– Bete![24] – сказал первый.
– Дурак! – сказал второй.
– Олух! – сказал третий.
– Осел! – сказал четвертый.
– Простофиля! –
Дьявол!
Боже сохрани!
Гром и молния!
Тысяча чертей!
Гром и молния!
Животное, скотина!
