style="font-size:15px;"> – Мише-эль, – укоризненно одёрнула мама. – Нельзя так о старших говорить.
– Хорошо, – механически, как в школе, легко отреагировал Мишель. – Извините.
Я великодушно кивнул, конечно, Мишель, извиняю, какие проблемы.
Мы и о погоде не успели перемолвиться, как в столовую не вошёл, ворвался кругленький, с лысеющей уже шевелюрой, энергичным, совершенно простецким лицом, и такими же движениями человек. Минуя домашних, сразу ринулся прямо ко мне. Если б не его улыбка, и не руки, распростёртые для объятий, можно бы подумать, что летит убийца-шар. Подняться я всё же успел, но уклониться не смог. Пару минут меня вращала физически материализованная благодарность, хлопала по спине, жала руки, одновременно и поочерёдно, заглядывала в глаза, прижимала к груди… Я почти на голову выше, но это не умалило объёма предназначавшейся мне благодарности, скорее наоборот.
– Спасибо! От всей души спасибо! От меня, от нас с мамой! Она мне позвонила! У меня чуть не инфаркт… Я прямо не знаю, как и благодарить вас.
– Да что вы, ничего особенного. Я просто… отогнал мальчишек.
– Ага, мальчишек! – изумлённо воскликнул Мишель. – А два взрослых маски-шоу! Чеченцы эти! А бейсбольная бита! Би-ита!! Папа, ты знаешь какая бита тяжеленная, знаешь? Она в моей комнате. Показать?
– Не надо! – Вновь начиная волноваться, воскликнула мама.
– Бита! – тормозя и несколько теряясь, насторожился папа. Он тоже явно не успевал перепрыгивать через предлагаемые сыном барьеры-препятствия, обстоятельства, то есть. – Какая бита? Бейсбольная?
– Да. Бейсбольная! – так же восторженно, будто о рождественском сюрпризе в своём валенке, сообщил мальчишка. – Дядя Женя её отобрал.
– Какой дядя Женя? – не понимая – какой ещё? – дёрнул головой папа, потом, глянув на меня, сообразил, извинительно улыбнулся. – А, это вы! – И чуть отстраняясь, чтобы лучше меня рассмотреть, как художник своё чудо-полотно, произнёс. – Я восхищён!.. Эээ…
– Евгений Павлович, – с опозданием, представился я. – Очень приятно.
– А я Николай Михайлович. Очень, очень рад с вами познакомится! – снова энергичное рукопожатие, с таким же энергичным встряхиванием. Мишанин отец крутился передо мной, будто спарринг-партнёр, у меня аж в глазах рябило. – Эличка, дорогуша, накрывай на стол. – Так же радостно вскричал он. – Коньячок, закусочку и что там у нас… Ужинать будем. Вы не против?
– Он согласен. – Снова за меня успел выступить Мишель. Мне только рот осталось закрыть и развести руками, спасибо, мол, за приглашение. Ну, пацан!
– И отлично! – воскликнул шар-папа. – Одну минуту, я сейчас. Пиджак только сброшу, и руки ополосну… – и так же легко – ничего не уронив! – выкатился из столовой. В той стороне, куда он унёсся, громко взыграла музыка. Мощная стереосистема ожила, разлилась голосом певца Расторгуева.
Комбат-батяня, батяня-комба-ат,
Ты сердце не прятал за-а спины ре-ебят
Летят
