о делах минувших лет напоминал только зачехленный бильярдный стол под зеленым абажуром.
Кроме него из мебели выжил только изогнувшийся буквой «П» диван, обитый кожей цвета шоколада, в нише которого устроился низенький стеклянный столик. Его Анна не сразу увидела – солнечный свет из высоких стрельчатых окон после темноты резал глаза. Потом пригляделась. На столике стояла гильотина для сигар и пепельница с единственным окурком. Напротив пепельницы, на диване, сидел одетый во вчерашнее Роберто, откинув голову на покатую спинку. Одной рукой он вцепился в подлокотник, другой оттягивал вниз воротник рубашки. На бледной шее маленьким айсбергом торчал кадык.
Анна смотрела только на этот кадык и не замечала, что кричит. Перестала, только когда перед глазами выросло двигающее губами лицо Дидье. Кроме лица, в кадр влезла загорелая грудь, совершенно без растительности, но с золотой буквой «D» на толстой цепи, и трусы. Трусы с нарисованными наручниками – она такие видела в «Интимиссими», все думала: кто их такие покупает? Вот, значит, кто. Это показалось таким невероятно смешным, что девушка захохотала.
– Это шок, – различила она через несколько секунд или минут голос Маурицио. Он тоже был с голым торсом, но в брюках. Подошел к дивану, потрогал запястье брата, покачал кому-то головой.
Анна повернулась. У двери сгрудились остальные родственники, кто в чем. Карло был в пижаме и шлепанцах, Патриция – босиком, в ночной сорочке, Филиппо в измятой со сна футболке и туфлях. Одна Клаудия уже успела навести марафет: волосы уложены, губки блестят помадой, на шее – свежий цветастый платочек.
– Ребенка, ради всего святого, уберите! – скомандовала Патриция, пытаясь заслонить от Филиппо картину, грозящую надолго травмировать детскую душу. Даже, может быть, навсегда.
Клаудия проворно схватила бессловесного племянника за руку и выволокла с места преступления. А в том, что это было именно место преступления, а не какой-нибудь банальный инфаркт, никто не сомневался ни секунды. Уж очень нехорошее было у покойника лицо.
– Мертв как минимум несколько часов, – со знанием дела постановил Маурицио. Хоть он и являлся хирургом, а не патологоанатомом, но лучше него в человеческом организме все равно никто из присутствующих не смыслил. – Точнее без термометрии печени не скажешь. Очень похоже на кетоацидоз, но не исключено отравление каким-нибудь быстродействующим ядом. Рубашка под пиджаком влажная, резкий запах пота.
Анна на этих словах начала заваливаться на державшего ее за плечи Дидье и снова увидела мир уже в гостиной. Мир был белым с финтифлюшками. Через несколько долгих секунд догадалась – потолочная лепнина.
– Какой удар! – влетел в ухо голос Патриции. – Акции, конечно, упадут в любом случае, но одно дело, если мы сами сделаем заявление, причем о естественных причинах, и совсем другое, если журналюги пронюхают про яд.
Звук
