чтобы полиция не смогла выяснить, что в машине находился Биллмейер?
– Ну нет.
– Какова же была тогда его цель?
– Помешать нам узнать, как и когда умер Биллмейер.
– Не уверена, что правильно тебя понимаю.
– В девятисот девяноста девяти случаях из тысячи человек, сидевший в машине шерифа и наблюдавший своими глазами такое столкновение на дороге, подошел бы к обломкам и, увидев, что водитель мертв и вся машина пропахла виски, решил бы, что картина ясна. Он позвонил бы коронеру и на этом умыл бы руки. Для порядка произвели бы вскрытие, скорее всего, со значительным опозданием. Показания шерифа предопределили бы и причину, и время смерти, ни у кого не появилось бы и тени сомнения. А к тому времени, когда бы было назначено дознание, были бы безвозвратно утеряны все улики, да и тело бы успело полностью остыть. Так что врач не мог бы определить, когда же в действительности наступила смерть.
– Но зачем кому-то надо скрывать время его смерти?
– Пока не знаю, но хочу узнать… Возможно, из-за алиби. Только этого ты не должна сообщать в газете.
– Дуг, ты считаешь, его убили?
– Не знаю, но о такой возможности нельзя забывать.
– Кто об этом знает?
– Ты.
– Еще кто? Газеты Лос-Анджелеса?
Селби покачал головой:
– Мы не намерены ничего говорить, пока доктор Трумэн не закончит вскрытие.
– Когда это будет?
– Я разбудил его. Думаю, он уже приступил.
Сильвия сунула в сумочку блокнот и поднялась с места.
– О’кей, Дуг. Я пошла… Почему Гарри Перкинс решил, что этот тип не был простым бродягой? Что заставило вас заняться его ботинками?
Селби неопределенно махнул рукой:
– Просто мелочи выпадали из общей картины.
– Прошу тебя, не скромничай. Если ты мне не расскажешь, я пойду к шерифу, он-то мне все выложит.
– Ладно… Я заметил его носки. Они были такого качества, что никак не вязались с твидовыми обносками. Заметил маникюр на ногтях. Потом обратил внимание на дорогие заказные ботинки. Конверт в кармане пиджака был десятилетней давности.
– Иными словами, если бы не ты, никто ничего бы не предпринял?
– Ну, я бы этого не сказал.
– Зато я говорю, – улыбнулась она, – даже напишу.
Подойдя к двери, она задержалась на самом пороге.
– А почему, собственно, Кармен Фрилмен упала в обморок? Труп что, страшно изуродован?
– Не надо печатать об обмороке. Пока, во всяком случае.
– Почему?
– Понимаешь, если в газете чуть-чуть перестараются, пойдут сплетни, что их связь была более интимной, чем в действительности. А ведь она вышла замуж всего четыре месяца назад. Так что будет куда спокойнее, если газеты Лос-Анджелеса не пронюхают про обморок.
– Ты хочешь
