геометрии. Хорив знал его как спокойного, рассудительного и в высшей степени миролюбивого человека, никогда не злоупотреблявшего своим правом наказывать нерадивых учеников. Но в этот день даже он, забыв о своем неприятии оружия, встал на защиту своей семьи. Несмотря на трагичность ситуации, Хорив едва не рассмеялся, увидев в руке мертвого Адраста бронзовый кинжальчик, которым учитель обычно затачивал свое стило. Эта игрушка, похоже, даже не задержала захватчиков: кто-то из них просто отрубил педелю голову, сделав это походя, как мальчишки иногда на бегу сбивают соцветия чертополоха. Уходя, эллины подожгли дом, и теперь яркий огонь, весело потрескивая, вырывался из распахнутой двери мегарона прямо на улицу и жадно лизал тело мертвого хозяина дома, распространяя в воздухе запах хорошо прожаренного мяса.
– Идемте отсюда, господин, – поторопил остановившегося Хорива старый Эфиокл, бросив по сторонам загнанный взгляд. И в этот момент сквозь треск пламени до них донесся детский плач, сопровождаемый надсадным кашлем. Хорив широко раскрытыми глазами уставился в огненную круговерть, не веря своим ушам.
– Там кто-то есть, – выдохнул он, ткнув пальцем в сторону дома. Он вспомнил, что у Адраста было двое детей-близнецов, и их имена возникли в его сознании подобно двум метеорам, внезапно пронзившим ночные небеса.
– Там Фарика и Вингнир!
– Забудьте о них, господин! – взмолился Эфиокл, каждое мгновение со страхом ожидавший появления ахейского патруля.
– Но они же сгорят заживо, если мы не вытащим их оттуда! – потрясенно воскликнул Хорив.
– А кто вытащит оттуда нас? – рассудительно возразил ему Эфиокл. – Вы же видите, господин: пламя такое, что я даже не могу подойти к двери, не то что войти в нее.
Действительно, даже стоя в нескольких шагах от дома, Хорив ощущал несущийся от него нестерпимый жар, от которого волосы на его голове уже начали трещать и завиваться, готовые вот-вот вспыхнуть. Тем не менее Хорив упрямо топнул ногой, и в его глазах старый раб заметил выражение, какое он видел во взгляде его отца, протоспатора Борея, да и то лишь на поле боя.
– В гинекее есть другой вход, – настойчиво произнес мальчик, и стало ясно, что этот спор он уступать не намерен. – Возможно, огонь туда еще не добрался.
– Ну, ладно, – вздохнул, признавая свое поражение, Эфиокл. – Я посмотрю…
Они успели в последний момент. Комната, в которой прятались дети, была полна дыма, и пламя уже лизало ее порог. Перепрыгнув через растерзанный труп их матери, тихой и скромной при жизни Ксеоны, Эфиокл метнулся к малышам и буквально за шкирки вытащил их из-за перевернутой лежанки. Хорив, прятавший лицо в хитон от ядовитого дыма, разъедавшего его легкие, принял детей из рук раба – и в этот миг пылающая потолочная балка, не выдержавшая собственной тяжести, с оглушительным треском рухнула вниз, со всего размаха ударив Эфиокла по спине.
