и ему казалось, что совсем скоро он сам очутится здесь. И уже к нему будут приходить родные и друзья.
Кладбище Северное. Само название его холодное и липкое, как горсть подтаявшего снега. Тем холоднее здесь, когда ты приходишь на могилу к своему другу.
Макс провёл пальцами по чёрной гранитной плите, с которой на него смотрел улыбающийся Илюха. Положил на могилу сигарету и поднялся с корточек.
«Любимому сыну, брату, другу» – блестели на солнце золотые буквы. Илья погиб в шестнадцать, по глупой случайности. Связался с пьяными отморозками в подворотне. Хотя, смерть в шестнадцать – это в принципе глупая случайность. Второго такого друга у Макса не было и никогда больше не будет, тем острее ощущение безысходности, которое всегда живёт в таких местах.
Сделав глубокий вдох, Максим развернулся и пошёл в сторону выхода. Светило яркое солнце, но мужчине казалось, что по спине проходят волны озноба. Это ощущение теперь нескоро покинет Макса, и его даже не разделишь с дневником. Оно другое, где-то на самом дне сердца, откуда выхода нет.
Она сидела прямо на земле. Рядом – мотоциклетный шлем и кожаная куртка. Макс узнал Аню сразу, на мгновение замерев от неожиданности в оцепенении. Девушка расположилась возле такой же чёрной гранитной плиты, понуро опустив плечи и склонив голову. И от этой картины в груди Максима что-то болезненно сжалось.
Аня теребила в руках ленту от венка, Макс разглядел только одно слово, написанное на чёрном атласе «…скорости». Он просто присел рядом, поймав взгляд девушки, которая от неожиданности сделала глубокий рваный вдох.
– Ты вполне мог дождаться вечера, как и договаривались, – тихо проговорила она, криво улыбаясь и стирая с лица слёзы.
Макс вернул невесёлую улыбку и провёл пальцем по ленте, которую не выпускала из своих рук Аня.
– Как?
– Разбился на мотоцикле.
– Твой парень?
– Друг.
– Давно?
Макс не стал смотреть на дату, выгравированную на надгробной плите, ему было важно слышать Аню. И мужчина сам не знал, почему.
– Чуть больше года.
Макс выдохнул сквозь крепко стиснутые зубы. Он потерял Илью десять лет назад, и всё равно чувство потери было очень свежо. Что уж говорить о том, когда прошёл всего год.
– Понятно. Мне очень жаль.
– И мне. – Она помолчала, а потом подняла голову, всматриваясь вдаль. Туда, где над бесчисленными крестами простирался горизонт. – Я Вандер для Тоши починить хочу. Он об этом мечтал.
– Прости, – выдохнул Макс, беря за руку Аню. Здесь этот жест показался совершенно естественным. И повторил: – Прости.
– Ничего, – девушка перевела взгляд на Максима. – Ты ведь не знал.
– Не знал, – кивнул Макс и замолчал.
Так они и сидели рядом, на земле,
