взгляде Николая мелькает что-то, похожее на уважение. За то время, пока я спал, эфир почти восстановился, так что я проверяю его эмоцию – и удивляюсь. Действительно, уважение. Ха! Но вслух отец Демида всё же говорит другое.
– Вы посмотрите на него! Помешали сидеть в позе лотоса.
– Отец, – я поворачиваюсь к нему, закончив изучать содержимое холодильника, – Ты всегда любил много болтать не по делу или начал только после того, как мама умерла?
Он застывает, не донеся ложки до рта.
– Не вздумай даже закипеть, – спокойно продолжаю я, – вопрос был риторическим. Думал, в первую очередь тебе будет интересно, верну я деньги в пекарню или нет.
– А ты вернёшь?
– Уже вернул. Заехал утром. И проверил бухгалтерию. Есть план досрочно закрыть набранные тобой кредиты, выплатить залог и продать пекарни. Останемся даже в лёгком плюсе. Но эти деньги лучше будет вложить в новый бизнес.
Он слушает, и я вижу, что Николай не узнаёт сына.
– Значит, ты играл? И выиграл?
– Выиграл.
– Сколько?
– А вот это тебя уже не касается. Деньги останутся у меня. На всякий случай, чтобы ты их не спустил в унитаз.
Николай щурится.
– Верни монету.
– Нет. Я поспрашивал в «Сорентине» – Шуйский на тебя давно положил большой и толстый болт. То, что вы когда-то служили вместе, уже ничего не значит. Тебя и пускали-то туда только потому, что ты регулярно проигрывал в казино.
Разумеется, это блеф. Никого я не расспрашивал, а о совместной службе Шуйского и Николая знаю из памяти Демида. Но этот блеф попадает точно в цель.
– Ты!..
– Я не договорил! – бью ладонью по столу, привлекая его внимание. – Монета останется у меня. Как и деньги. Это не обсуждается. Всё равно их не хватит, чтобы выплатить долг Михайлову. Но я заработаю ещё, даю слово. Мы выкрутимся… Отец. Но только если ты мне поможешь.
– Ты сейчас серьёзно?
– А похоже, что шучу?
Он отводит взгляд, и я понимаю, что продавил его.
– Послушай, тебе надо завязывать с алкоголем. Посмотри, куда он тебя привёл. Дальше будет только хуже. А мне нужна твоя помощь. Нам с Ликой нужна твоя помощь.
– Какая?
– Напиши доверенность на меня. На управление пекарнями, на возможность заключать сделки и контракты от твоего имени.
– Зачем? Чтобы ты делал, что хотел, а потом выкинул меня, как мусор?
– Нет, – я вздыхаю и снова делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и не разбить ему лицо. – Потому, что с тобой никто никаких дел вести уже не будет. По крайней мере, пока ты не покажешь, что перестал быть никчёмностью. А я сейчас на коне.
– Громко сказано. Пара школьных боёв и одна удачная ночь за столом…
– Отец, – я скриплю зубами, – после казино на меня напали какие-то уроды. И знаешь, кто помог от них отбиться?
– Кто?
– Фамилия
