могу поклясться, например, на берестяной грамоте.
– Ты все, что я говорю, подвергаешь сомнению.
– Это – мое правило. Не обижайся.
– Хорошо, если всего лишь правило, а не привычка, – Фомин не удержался, чтобы не съязвить.
– Не отвлекайся по пустякам.
– У меня, собственно, все.
– Как это «все»!?
– Ах, да! Еще осталась поездная бригада фирменного поезда Нижний Тагил – Москва… Девятого октября отсюда отправлялась бригада, где начальником поезда был (кстати, азербайджанец) некий Исмагилов. Он, что вполне естественно, такого подростка не видел. Однако и вся бригада проводников не видела парнишку, изображенного на фотографии – ни во время посадки здесь, ни в пути следования, ни во время прибытия поезда в Москву и высадки пассажиров. Никто из них даже сомнений не выразил. Все они уверены: этого парня в глаза не видели.
– Согласись, Александр Сергеевич, это очень странно. Город, насчитывающий четыреста тысяч населения, и никто, ни один человек не видел парнишку. Чертовщина, не иначе. Либо тут поработали инопланетяне, либо он обратился в человека-невидимку. Как ты, но я не могу в это поверить. Я уверен, что есть люди, которые видели подростка после школы. Просто – либо мы их «прошляпили», либо не столкнулись еще с тем, с кем нужно. А твоя хваленая интуиция что говорит?
– Моя интуиция, которая никогда не подводила, говорит следующее, Илья Захарович: мы где-то совсем-совсем рядом крутимся. Я только никак уловить не могу, где? И от этого чувствую себя совершенно беспомощным. Знаешь, точно те же ощущения я испытал, когда отец в детстве закрыл меня в пустом и темном чулане. Шаришь, шаришь руками, а вокруг – гладкая поверхность стен и больше ничего.
– Да, я тебя просил анализировать ежедневные сводки на предмет того, что может объявиться труп или его остатки.
– Пока – ничего. Боюсь, что только весной мы сможем обнаружить труп подростка… Если только он существует.
– Кто-то работает по версии сексуального маньяка?
– Отрабатываем. Хорошо в этом помогает городское управление внутренних дел. Оно сделало полную выборку всех потенциальных насильников за последние десять лет. Пока у всех – алиби… Один смешной случай, – Фомин, вспомнив, громко рассмеялся.
– Твое веселье, голубчик, неуместно.
– Нет ты, Илья Захарович, только послушай… Сижу я в управлении, роюсь в бумагах. И вдруг забегает парнишка, лейтенант, хватает меня за рукав и тащит в дежурную часть, а по пути твердит: «Он, он готов дать признательные показания!» Пришли в дежурную часть, там сидит мужик лет так тридцати пяти. Лейтенант, притащивший меня, докладывает: сей тип проходил по делу об изнасиловании, причем именно об изнасиловании подростка. Когда его взяли, привезли сюда, то тот заявил, что, да, он совершил преступление и готов дать показания, но только по всей форме. Чтобы ему засчитали это как явку с повинной. Я обрадовался такой удаче. Правда, где-то внутри не давал покоя червь сомнения. Что я сделал. А то, что и должен был. Дал ему несколько
