украшены плакатами и лозунгами, один из которых, совсем свежий, он видел в продовольственном зале универмага.
Он странно улыбнулся: сейчас на прилавках магазинов почти такой же ассортимент прохладительных напитков, как и в том году, из которого он прибыл. А очередь, которую он видел в универмаге, скорее всего, за сахаром. Через год с ним начнутся перебои, а потом введут первые талоны симпатичного зеленого цвета, на два килограмма в месяц одному лицу. Потом разноцветья прибавится, появятся талоны на табак, водку, затем, крупы, мясо, колбасу, что еще? – да почти на все. И все это к тому, что в девяносто первом ни водки, ни колбасы не будет даже по талонам, а прилавки магазинов, точно в предновогодний вечер, будут украшены игрушками, звездочками и пустыми коробками из-под исчезнувших повсеместно продуктов.
Легкое облачко затуманило воспоминания о настоящем и будущем, но тут же пропало. Еще далеко, еще долго, до этого времени еще надо дожить, у него есть время, много, очень много времени. И он готов ко всему, что произойдет, он это пережил и внутренне готов пережить еще раз.
Портрет генсека, что смотрел на него, был цветным и стоил двадцать копеек, пока еще главный по стране представал перед покупателем ретушированным, без своего знаменитого родимого пятна на лбу, и оттого казался каким-то нереальным, точно это не фото с натуры, а новоявленного героя, в избранности которого художник ни на йоту не сомневался.
Ему очень хотелось подойти к усталой продавщице, лениво перелистывающей книжку в мягкой обложке, и поинтересоваться Бродским или Сологубом; разумеется, не подошел и не поинтересовался.
В соседнем доме находился видеосалон; до сеанса в шесть осталось менее получаса, и народу, в основном подростков его, того его, возраста, ожидавших появления Шварценеггера в фильме «Коммандо», собралось преизрядно. Он поискал себя в толпе подростков, не понимая, зачем ищет, ведь в этом году он приедет в городок лишь в самом конце июня.
Зато его появление произвело некоторое шевеление в их рядах. Смотрели куда-то ниже пояса, он растерялся, и сам осторожно скосил глаза. Нет, всего лишь нежно-голубые джинсы фирмы «Ли»; он со внезапно заполонившим сознание страхом стал вспоминать, а были ли в восемьдесят пятом в Союзе джинсы нежно-голубого цвета? И попытался успокоить – до этого момента его видело полгорода, и никто не обратил внимания. Может, все же были, хотя на большинство подростков, ожидающих начала сеанса, надеты пятнистые белесые «варенки», обязательно самодельные, точно униформа в этих каких краях защитного цвета, почти обязательная для всех, вне зависимости от пола и возраста.
Он торопливо прошел мимо пареньков, кто-то в их группке должно быть, совсем еще отрок, произнес ему вслед: «а ведь зыкенски выглядит чувак». Услышав эту фразу, он не мог не усмехнуться, немного нервно, отойдя шагов на двадцать, обернулся,
