напряженными. Его осанка, несмотря на попытки выглядеть уверенным и властным, была скованной и дерганой, как у жадной и стареющей крысы.
Когда он подошел ближе, его рукопожатие оказалось вялым, влажным и липким, после которого хотелось немедленно вытереть руки. Его голос дрожал от напряжения и скрытой агрессии.
– Рад видеть вас, – произнес он с легкой насмешкой в голосе, которая теперь звучала нервозно и искусственно. Улыбка на его лице не достигала глаз, которые оставались настороженными и недоверчивыми. В его манере общения появились резкость и неуместная агрессия, словно он был готов к конфликту в любой момент.
Он обернулся и посмотрел на застывшую тушу вертолета и нервозно засунув руку в карман военного френча ворчливо закричал,
– Ну, Аркадий, ты где там? Мы все уже заждались, – бросив напоследок взгляд на встречающую челядь и не дожидаясь потерявшегося министра, он неспешно, разговаривая сам с собой, двинулся в сторону огромной веранды, где собрались все участники переговоров
Вслед за ним из необъятного чрева вертолета показалась неуверенная в себе фигура министра обороны, явно переборщившего с алкоголем во время полета. Он всем своим видом вызывал скорее раздражение, нежели уважение.
Лысеющая голова и тонкие черты лица, обрамленные очками, придавали ему вид слабого и ничем не примечательного человека. Его одежда была мятой и небрежной, словно он не придавал значения своему внешнему виду или не мог сделать это должным образом. Взгляд, даже через очки, был раздраженным, усталым или безразличным, что никак не передавало решимости или уверенности, которых можно было бы ожидать от министра обороны
На пафосных международных встречах, на фоне ярких флагов и символов, которые могли бы добавить значимости любой другой фигуре, он выглядел еще более мелким и незначительным. Этот контраст лишь подчеркивал его невзрачность и отсутствие харизмы. Всегда и везде казалось, что его присутствие здесь совершенно случайно и он сам не вполне понимает, что делает в этом месте.
За все время его службы государству в его манере держаться не было ни силы, ни власти. Напротив, она выдавала в нем человека, привыкшего к подчиненной роли, старающегося угодить и не вызвать лишнего внимания. Его согбенная фигура, медленные, словно вымученные шаги, опущенные плечи и усталое выражение лица не впечатляли окружающих. Тусклый взгляд, избегавший прямого контакта с окружающими, и нервные движения рук лишь усиливали это впечатление. Каждая деталь его поведения, от нерешительности в походке до робких попыток скрыть свое волнение, говорила о глубоком внутреннем смирении и неуверенности.
Я невольно ухмыльнулся сам себе и, оглянувшись по сторонам, направился к роскошному бару с напитками и молодыми официантками в строгих черных костюмах, украшенных галстуками-бабочками с роскошными фианитами.
Несчастный
