наедине со своими вещами на тротуаре у какого-то двухэтажного здания, постепенно, начинал трезветь. Когда сообразил, что надо предстать перед сотрудниками райкома партии совершенно трезвым, то стал искать любой источник воды.
На мою удачу во дворе здания райкома партии была колонка с водой к поливу цветов. Раздевшись до трусов полез к воде.
– Ты тот самый художник-оформитель, которого мы ждём? – поинтересовался старик с берданкой, разглядывая меня с призрением у источника вода. – Надо же так нажраться до свинства!
– Почти трезвый. Вы ещё не видели представителей горкома и райкомов партии. – в свою защиту, сказал сам, старикашке. – Они вообще валяются штабелями под столами на своём банкете.
– Ладно! Хватит оправдываться. Ты тоже хорош. Будем знакомиться. – протягивая мне руку, сказал старик. – Меня зовут Митрошин Сергей Иванович. Ну, а тебя, конечно, Александр Черевков.
– Вы мне прямо как отец. – съязвил перед сторожем, пожимая ему руку. – Моего отца зовут Сергей Иванович. Мне осталось за пьянку только оголить свой зад перед трофейным ремнём.
– Так и будет, если при мне напьёшься. – серьёзно, сказал Сергей Иванович. – Сейчас пойдём со мной. Покажу тебе твоё место работы. Жить будешь у меня. Мой дом находится совсем рядом.
В огромном здании Новоселицкого райкома партии было два общественных помещений, которые можно было использовать под мою работу. Выбрали которое поменьше.
Здесь не было чёрных штор, чтобы проектировать днём. Но за то было всего одно окно, которое выходило во двор без ночного освещения. В сумерках и ночью можно было свободно работать с проекцией.
– Можешь приступать к работе прямо сейчас. – по-отцовски, распорядился Митрошин. – Когда совсем отрезвеешь, тогда познакомлю тебя с нашими коммунистами. Сейчас у них планёрка.
Дальше моя работа пошла шаблонно, как по трафарету. За два рабочих дня поспал всего пять часов дома у Сергея Ивановича. Его жена Вера Васильевна за время моей работы перестирала и погладила всё моё армейское бельё.
В эти два рабочих дня работал в гражданской одежде Митрошина сына, который у них был моряком дальнего плавания и дома бывал редко.
– Александр не пьёт вообще. У него аллергия. – выступил против моей пьянки Сергей Иванович на банкете устроенным в мою честь вечером второго дня. – Ему завтра утром работать…
Никто ни стал выступать против Митрошина. Не дожидаясь конца банкета в мою честь, меня вместе с моими вещами и с очередными наградами, совершенно трезвого, погрузили в бортовую машину и отправили в соседний райком партии, где отсутствовала наглядная агитация.
Так продолжалось целый месяц до конца моих «полевых работ», пока там была у меня работа. Откровенно говоря, мне всё это надоело. Хотелось вернуться обратно в наш авто батальон к своим друзьям.
За два месяца на уборке урожая в Ставрополье в полевых условиях
