и впрямь для царевича были покои отдельные приготовлены. Слуги царские скоры на руку.
– Вот твои палаты. Хочешь спать? Вот твоя постель. Видишь, какая большая? Таких как ты пять на ней спать может.
И Антошка начал снимать с Вани рубашку. Ваня вырвался от него и с возмущением воскликнул:
– Ты что, Антошка, беленов объелся? Что ты делаешь?
– Да я же тебя раздеваю, – усмехаясь, ответил скоморох.
– Нечего меня раздевать! Что я убогий, что ли какой? Сам разденусь.
Антошка только головой покачал:
– Посмотрим, что ты дальше петь будешь. Ночей этак через десять. Без слуг и зевать не сможешь.
– Дурак ты, Антошка, – огрызнулся царевич Ваня. – Не зря в дурацком колпаке ходишь. Слово тебе даю, что без слуг смогу жизнь прожить.
– Что дурак я, так на то воля господская, – грустно ответил Антошка и посмотрел на свою правую руку, на которой у локтя, как и Вани, совсем недавно, рабское кольцо было. – Не царский сын. И грамоте меня никто не обучал. От дьяка кроме пинков ничего не видел. А что ты слово дал, так его еще сдержать надо.
Понял его грусть царевич Ваня, подошел к другу, в глаза глянул, прошептал:
– Обязательно попрошу для тебя у батюшки свободу. А не даст, сам твое кольцо сломаю.
Былина третья ЦАРСКАЯ ОХОТА И ДАР РЕЧНОЙ ПРИНЦЕССЫ
Следующие три дня были самыми счастливыми в жизни новоявленного царевича.
Еще туман стелился по сырой земле, а стражники на стенах Князьгорода зевать лишь начали, отправился царь Дубрав на охоту с дружиной верной, в боях испытанной, и сына Ваню с собой взял.
– На тура сегодня идем, великана лесного, – радостно объявил царь. – Эх, давно не тешил себя я охотою!
Сел он на коня своего вороного, такого же, как и он сам крепкого да могучего. Аж земля под ними загудела.
Ваня увидел, что и к нему подвели коня белогривого, скакуна арабского, длинноногого. Растерялся мальчик, смотрит на него, глазам поверить не может. Действительно ли его это жеребец, или только кажется. А царь глядит на него исподтишка, да в бороду посмеивается. Тут к царевичу Антошка подбежал:
– Изволь ногу подставить, царевич, – говорит, – подсажу.
Вспыхнул царевич Ваня до корней волос, гневно на друга глянул:
– Разве забыл ты, что я сказывал? Не надобна мне твоя помощь услужливая. Я и сам на коня сесть сумею.
Сказал так, и прыгнул в седло. Жеребец заржал громко и на дыбы вскинулся, чуть седока со спины не скинул. На силу удержался царевич на нем, обеими руками в гриву шелковую вцепился, губы закусил, но не сорвался.
Еще раз попытался скинуть его жеребец арабский, гордый сын земли восточной загадочной. Но теперь уже и Ваня был начеку, так сжал ногами бока лошадиные, что как влитой на коне сидит, как тот под ним не гуляет. Так и удержался до конца, пока скакун его власть над собой не признал, не вздохнул покорно и морду не склонил в поклоне перед своим хозяином.
