он, когда Малиса наконец протиснулась между двумя покосившимися гардеробами. – Устраивайся поудобнее.
Перед Дедулей стоял разложенный карточный столик и ещё одно кресло, такое же истерзанное молью. Большинство людей расстраиваются, обнаружив на своих вещах следы пиршества моли, хотя на самом деле им стоило бы гордиться: моль очень капризный едок, и если уж она решила полакомиться вашим креслом, значит, у вас действительно хороший вкус и вы неплохо разбираетесь в качественной мебели.
Моль, населяющая Дедулин чердак, отличалась особым дружелюбием и проявляла недюжинное терпение, когда Малиса принималась упражняться в общении на языке мотыльков. Серебристо-серые бабочки вежливо грызли кресла – моль вообще обладает прекрасными манерами, – а когда Малисе удавалось произнести заклинание без запинки, они бесшумно аплодировали, хлопая друг о друга своими крылышками и осыпая её волосы тонкой мерцающей пыльцой.
Малиса плюхнулась в кресло напротив Дедули и ощутила, что все тревоги и огорчения покидают её. В этом месте она всегда чувствовала себя счастливой.
Малиса протянула Дедуле старую газету, которую притащил Сет. Дедуля жадно схватил её и сунул в кармашек на подлокотнике своего кресла, в котором держал сборник кроссвордов. У Дедули были совершенно белые волосы, перьями лежащие на макушке, слегка всклокоченная, такая же седая борода и самые добрые в мире голубые глаза, в уголках которых собирались морщинки, когда он смеялся. А посмеяться он любил, и ещё как!
– Спасибо, Утёночек, – сказал он. – И поблагодари от меня Сета. Есть всё-таки в этом парнишке что-то необычное. Мне он нравится!
Раз в несколько поколений среди междумирцев рождался кто-нибудь, полностью лишённый гена пакостности. Ветвистое родовое древо Злобстов тоже было запятнано именами тех, кто оказался непригоден для славного дела пакостничества. Остальная семья, разумеется, считала этих несчастных кем-то вроде паршивых овец. Среди них числился Великодуш Злобст – состоятельный землевладелец, в 1392 году имевший глупость позволить своим арендаторам-крестьянам не отдавать ему долю доходов с собранного урожая. Это ли не стыд! А позже, в 1590 году, леди Щедрота Злобст превратила фамильное имение Злобстов в дом призрения для бедняков! Позор семьи, да и только!
Когда Малиса только появилась на свет, Дедуле сразу стало ясно, что малышка, как и он сам, родилась без гена пакостничества. Она не пыталась кусать прохожих, не рвала в клочки библиотечные книги и не отнимала конфеты у других детей. Зато ей нравилось слушать на ночь сказки, собирать картинки-головоломки и… есть ОВОЩИ!
Дедуля мигом разглядел в своей маленькой внучке родственную душу и понял, что этот ребёнок нуждается в совсем ином воспитании, нежели то, которое могли обеспечить ему Ма и Па. Поэтому он взял Малису под своё крыло, показав ей, какими весёлыми и безобидными могут быть розыгрыши и шалости – в конце концов, склонность к хитрости и надувательству всё равно была у неё в крови, –
