у меня: что вижу, то и лечу.
– Так, я, вроде, ничем не больна, – удивилась я.
– Да, это так, на всякий случай, – уклончиво сказала Маня, взяв кусочек сахара щипчиками из сахарницы и опустила в чай. Он зашипел, покрылся пузырьками и растворился.
– Угощайся, – сказала она, пододвинув сахарницу ко мне.
Осторожно щипчиками взяла кусок сахара и стала рассматривать, уж очень он был похож на кусок льда или горный хрусталь:
– Что это такое?
– Это малиновый мёд семилетней выдержки, – ответила старушка и рассмеялась, – Незаменимое средство от старения.
Вкус чая со смородиновым листом, не в диковинку, а вот мёд добавил ему, вроде как, аромат малинового сиропа. Ну, по крайней мере, так показалось.
Отставив чашку, Маня посмотрела на дверь:
– Видать к нам гостья. Ну, оно и к лучшему – с моей дочерью познакомишься.
Дверь открылась и в комнату вошла, нет, вплыла женщина, с царственной внешностью: фарфоровую кожу лица оттеняли яркие голубые глаза и алые губы, волосы, пепельно-золотистого цвета, уложенные в корону, подчёркивали длинную шею, тонкая талия перетянута широким ремнём, подпоясывающим шёлковое платье-рубашку молочного цвета, длиной почти до щиколотки, а на руке перстень с огромным, переливающимся всеми цветами, круглым камнем, похожим на опал.
Она проплыла мимо, мельком глянув в мою сторону, и тихо промолвила, словно делая одолжение:
– Привет.
Подойдя к Мане, она коснулась её руки своей, словно погладила, и также тихо сказала:
– Привет, – и села рядом на лавку.
– Это моя дочь – Василиса, – представила её старушка.
– А вы кто? – спросила Василиса, взглянув на меня равнодушным взглядом.
– Даша, – ответила, абсолютно не желая знакомиться с этой высокомерной особой, которая вначале показалось молодой, но, присмотревшись к лицу, поняла, что ей, пожалуй, около пятидесяти лет.
– Даша? – переспросила та, глянув на мать.
– Внучка бабы Клавы из Лобков, -ответила Маня.
– А, Клавы… – распевно, словно припоминая, ответила дочь, всё с тем же безразличием.
Она встала, проплыла на кухню, вернулась с тарелкой, на которой красовался румяный круассан и чашечка ароматного кофе. Усевшись за стол, стала пить кофе маленькими глоточками, отщипывая от круассана кусочки и манерно кладя их в рот.
Ну и фифа! И как она так быстро кофе приготовила?
То ли прочтя мысли, то ли заметив выражение моего лица, Маня сказала:
– Не удивляйся. Коскороба, она и есть коскороба, с виду – лебедь, а по сути – гусыня.
– Мам, ну ты даёшь, – спокойно, без обиды откликнулась Василиса, вопросив, – Что ты перед ней бисер мечешь? Чем она может помочь?
– Не всё же тебе эту лямку тянуть, может и люди на что сгодятся, – ласково сказала Маня, погладив дочь по руке.
