обвели буквы. – Его вышила твоя мать.
С трепетом я тоже обвела буквы и улыбнулась. Наконец у меня появилось что-то связанное с мамой. Что-то кроме пары официальных портретов, на которые можно было только любоваться и то изредка.
Я потянулась за мешочком, чтобы спрятать свою драгоценность, но Сима покачала головой.
– Эта лента нужна, чтобы вплести её в волосы.
– Но если кто-то увидит, что там вышито, – неуверенно возразила я, тем не менее, покорно повернувшись спиной и позволяя заплести мне волосы.
– Кушай, Мия, – в голосе няни слышалась улыбка. – А я расскажу, почему тебе не стоит бояться, что кто-то увидит эту ленту в твоих волосах.
Любопытство взяло верх над лёгкой грустью, и я медленно кивнула, соглашаясь. А вместе с интересом пришёл и аппетит.
– Как ты знаешь, в нашем мире сейчас шесть богов. И твоя мать была жрицей одной из них… Не вертись! – строго произнесла няня на мою попытку повернуться к ней. – Да, Кармель была жрицей, пусть только младшей. Её служение было посвящено Арион.
– Богине любви? – я непонимающе нахмурилась.
– Жизни. Арион покровительствует жизни. И именно у её последователей красный цвет считается траурным.
Я попыталась скосить глаза, чтобы посмотреть на няню, но та всё ещё колдовала над моими волосами. Шумный вздох на неё тоже впечатления не произвёл. И рассказ ни про богов, ни про маму она продолжать не торопилась. Уже и каша закончилась, и кружка компота опустела наполовину, когда Симона наконец довольно выдохнула и отпустила готовую уже косу.
– Ты хотела что-то спросить? – няня наконец заметила, что я нетерпеливо ёрзаю на месте.
– Если мама была последовательницей богини Жизни, то почему… – я замялась, не зная, как правильно будет сказать.
– Почему умерла? – Сима с лёгкостью поняла, что меня волнует. – Богиня уже не всесильна, и некоторые болезни теперь нельзя исцелить простым обращением к божественной милости. Иногда для излечения надо предложить что-то… – она замялась, осторожно подбирая слова. – Достойное. На замену. Кармель просто сделала выбор.
Я не мигая, смотрела на неё, медленно осознавая то, что должна была бы понять давно. Мне ведь рассказывали, что она умерла, а я выздоровела. Точнее, рассказывали не мне, а служанки между собой, но… Получается…
– Из-за этого отец меня… – горло сдавило и я шмыгнула носом.
– Вот уж точно нет! – сердито произнесла Симона. – Его Величество Лерион, прости, Арион, просто неотёсанный мужлан! Даром, что король, – она шумно выдохнула и покачала головой. – Нет, Мия. Даже думать не смей, что ты в чём-то виновата. Ни перед Кармель, ни тем более перед отцом. Твоей вины нет ни в чём. Скорее уж Лерион чувствует себя виноватым, от того и ведёт себя так… – она поджала губы, сдерживая рвущееся наружу слово. – Недальновидно.
– Но я ведь его ни в чём не виню.
– Я знаю, – няня снова вздохнула и нежно погладила меня по руке. –
