style="font-size:15px;"> Олег со товарищи соскочили разом, по команде, чтобы кандалы не путались.
Свободной ногой Сухов врезал Косматому по причинному месту и сам ухватился за брошенную колодку.
Остальные добровольцы не стерпели покушения на честь и достоинство их главаря – всем скопом они набросились на «суховцев».
Как говорится, не на тех напали. Яр подхватил обрывок цепи, брошенный кузнецом.
Павел отодрал доску от помоста и с треском развалил ее на две – себе и Жеке.
Даже Понч вооружился, подобрав камень-голыш. И пошла веселуха.
Оковы мешали всем. Шурик дернулся было влепить глыбкой ближнему волонтеру, худому и длинному, да цепь натянулась, стреноживая, и метательный снаряд угодил соседу худого, правда удачно – свернув тому челюсть. А ты хулу не изрыгай!
Ярослав от души вмазал цепью-обрывком по колену противнику – вонючему добровольцу в одних штанах с подозрительными пятнами.
Тот потерял равновесие, и Быков добавил пяткой.
А уж Лобов с Комовым веселились от души, с треском припечатывая вражин своим «пиломатериалом», охаживая всех желающих по мясистым частям тела.
У Сухова был свой маневр – мигом набросив цепь Виллему на шею, он схлестнул ее, удавливая главного.
Правда, желания довести мокрое дело до конца у Олега не было, да и зачем?
Глубокомысленно следя за тем, как синеет его оппонент, Сухов раздумывал, что с ним дальше делать. Тут ему помогла стража.
Перекрывая гвалт, заорали мушкетеры.
Ворвавшись в барак, они принялись пинать гребцов и расталкивать, щедро делясь зуботычинами и тумаками.
Олег со товарищи дружно отступили и уселись на лавку с самым невинным видом, наблюдая, как менее расторопных приводят в чувство. Гребцы быстро угомонились, видно, был у них опыт общения со стражниками.
Когда потасовка стихла и были слышны одни лишь стоны да приглушенные проклятия, явился аргузин – значимое лицо на галере, хотя должность он занимал куда ниже капитана, старшего офицера, комита и сукомита.
Аргузин надзирал за гребцами, иначе говоря, был старшим надсмотрщиком.
Весь в черном, мрачно зыркая по сторонам, он сжимал в руке символ своей власти – кнут, сплетенный из полосок воловьей кожи. Короткое кнутовище блестело, как лакированное. Надо полагать, от долгого употребления.
Небольшого росточку, аргузин был коренаст, силен, а шею имел настолько короткую, что чудилось, голова его была насажена на плечи.
Оглядевшись вокруг, он щелкнул кнутом – хлесткий звук, как от выстрела, разошелся испуганным эхом.
– Не баловать! – низким утробным голосом сказал аргузин, обводя гребцов упорным, тяжелым взглядом из-под мохнатых бровей.
Приметив Сухова, он сосчитал бранкаду и удовлетворенно кивнул – полный комплект.
– Новенький? –
