Но ее выдает яркая помада на губах.
Заметив меня, Вайолет застывает, цепляясь за дверцу кабинки, но потом с достоинством поднимает подбородок и спрашивает:
– Чего ты хочешь?
Я смеюсь.
Какого хрена я хочу?
Я медленно качаю головой и делаю шаг навстречу ей, но она отступает назад.
Ошибочка!
Никогда прежде я не испытывал такого прилива гнева, как сейчас. Мне кажется, что теперь я могу отомстить ей, и часть меня действительно удовлетворится этой местью. Я просто жажду возмездия.
Мой арест вызвал значительный резонанс в местных новостях. Вокруг этой истории подняли шумиху и мое имя разнесли по всему штату, что, конечно же, повлекло за собой негативные последствия для моей жизни. Например, тренер хоккейной команды из Брикелла позвонил мне и сообщил о моем исключении из состава команды, потому что для нее мой арест был плохой рекламой. А декан колледжа настойчиво советовал мне туда не возвращаться. Несмотря на то, что эта статья провисела всего несколько дней, она нанесла мне немалый ущерб. Куда бы ни направился, я чувствовал на себе осуждающие взгляды окружающих, которые видели во мне ничтожество, севшее за руль в нетрезвом состоянии, разбившее свою машину и подставившее невинную девушку. Помимо всего прочего, люди выдвигали еще множество предположений и обвинений. Они говорили, что я родился с золотой ложкой во рту, а моя жизнь так сложилась из-за известной фамилии. Возникали вопросы и о том, сколько еще правонарушений я смог избежать благодаря своему положению. А мой отец… ничего не предпринимал.
– Скажи мне, чего, по-твоему, я хочу? Давай посмотрим, сходятся ли наши мысли?
– Не знаю, – отвечает она, нахмурив брови.
– Ты узнаешь меня? – спрашиваю я, сокращая дистанцию между нами.
Вайолет неизбежно достигает тупика, натыкаясь на стену, испещренную граффити, сделанными аэрозольной краской, но я все равно продолжаю приближаться, пока не оказываюсь в нескольких сантиметрах от нее.
Возможно, это лишь мое воображение, но мне кажется, что я ощущаю тепло, исходящее от ее тела, и наслаждаюсь этой близостью гораздо больше, чем следовало бы. Мы стоим напротив друг друга, и я будто чувствую пульсирующее между нами электричество. Пожалуй, это звучит безумно, но в этом есть что-то безмерно приятное.
В ней есть что-то приятное.
– Я не думаю, что когда-нибудь смогу забыть твое лицо, – признается она. – А сейчас – отвали от меня на хрен.
Вопреки желанию Вайолет, я протягиваю руку и касаюсь ее подбородка. Одним движением пальцев я убираю волосы с ее лица, и она не останавливает меня. Вайолет не отворачивается, даже когда кончиками пальцев я касаюсь уродливого шрама на ее виске, который, кажется, переходит прямо в волосы. Серебристая полоска на фоне покрасневшего лица. Этот шрам, как я предполагаю, является единственным участком на ее теле, который сейчас не охвачен жаром.
Я чувствую, как она дрожит,
