стволик у него под макаровские патроны был переделан и без нарезов – оп, извините, я слишком влез в технические детали!
– Не, настолько-то я в оружии понимаю. Нужда заставила разбираться. Вот полгода тому назад я бы только глазами лупала, а тут все прекрасно поняла, – отозвалась, слегка слукавив, Ирина.
– В общем, чувство юмора у ниндзи было, хотя и специфическое. Ходил я как памятник советскому воину-освободителю, весьма фундаментально. А потом приехала шалая девчонка на грузовике – к родителям вроде, и так ловко приехала, что обменяла свой грузовик на срочно состряпанный бронемобиль – там как раз артель одна стала такие бронеходы делать. Вот я к ней и напросился «лечусоном». Родителей-то она не нашла и решила в Питер вернуться, ну а мне по дороге, опять же и ей спокойнее с дополнительным стрелком-то…
– А лечусон – это кто?
– Что? А, в Аргентине так называют тех, кто с водителями-дальнобойщиками ездят – это означает «филин». Их роль – самим не спать и водителю не дать задремать, вот и сидят, таращатся. Перед отъездом еще с ней (она как местная кое-какие места знала добычливые) провернули несколько операций, и она убедилась, что я вполне в роли охранника-оборонника гож. Так и дернули. Ну, а в Питере я уже занялся тем, что умел – поставками продуктов, в первую очередь чая, кофе. С женой удалось связь навести – в Кронштадте есть несколько радиоконтор, которые помогают связываться с другими регионами, справки наводят, кто жив остался, родственников с их помощью люди ищут. Вот и я нашел своих.
– Боевая у вас жена, однако, – с чуточкой зависти грустно сказала Ирка.
– Ну, так хлебнуть ей тоже довелось – она же в гущу гражданской войны попала, такое видела…
Минутку Ирина пыталась сообразить, сколько же лет жене Альбы, если она еще Ленина видела или кто там в гражданскую-то воевал. Потом вопросительно глянула на Альбу. Тот немного удивился:
– В Грузии гражданская война была. У жены мама грузинка, а жена с братом как раз в Абхазии отдыхали, когда там началась заваруха. Они тогда еще школьниками были, никто и не думал, что такое начнется.
– А, Абхазия! – кивнула понимающе Ирина, хотя, в общем, что там за резня была, она не очень помнила. Да там, на Кавказе, как только стало можно, везде закатили резню, это-то она из высказываний Вити запомнила, но конкретно кто кого резал – ей было безразлично.
– Ну, я был уверен, что вы слышали, – обрадовался здоровяк. – Этот идиот Звиад ухитрился со своим нацизмом такое устроить, что и сейчас не угомонятся.
– Звиад? – переспросила для поддержания разговора Ирка, которая из всех грузин знала только Кикабидзе – мамане нравились его песни.
– Да, Звиад Гамсахурдия, интеллигент и идиот, грузинский нацист. При нем как раз все и началось – и в Абхазии, и в Осетии, и в Грузии. Мне тесть много чего рассказал о той поездке, когда за детьми поехал. Но, может быть, вам не интересно? – спохватился водитель.
– Мне
