пациентов.
Конечно, не вызывает никаких сомнений важность вскрытия и проработки негативных реакций переноса, как и важность работы по анализированию сопротивления, – только через доверие нашим пациентам, через поддерживаемую убежденность в возможности их роста и прогрессирования. Даже когда наше доверие и наша убеждённость требуют от нас огромных психических затрат – приз терапии, выигрыш пациента, несопоставимо больше выигрыша «психолога» и «специалиста» от научно-познавательной одержимости или от одержимости какой-либо теоретической концепцией. Кроме того, данные виды одержимости, глубоко проникая в контртрансфер, скрещиваясь с ним, порождают чудовище, способное психотически деформировать терапевтическое пространство, лишая пациента спонтанности, чёткости внутренней реальности, лишая его права на экспериментирование, на изменение отношения с внутренними объектами, – и, одновременно, навязать пациенту чувства всепоглощающей вины и нестерпимой душевной боли, толкнуть пациента на путь психотической репарации.
Я хотел бы в этой заметке, по крайней мере, прояснить, в том числе для себя, как мы слушаем наших пациентов, и что происходит в нас, если мы действительно стремимся им помочь, а не используем их для научных изысканий или для инкапсуляции и отыгрывания наших собственных недоработанных конфликтов.
В своих «Советах врачу при психоаналитическом лечении» (1912) Freud говорит о «die gleich-schwebende Aufmerksamkeit», т. е. о «равномерно парящем (равнопарящем) внимании». При вторичном переводе с английского мы получаем «свободно плавающее внимание» или «равномерно распределённое внимание», что, на мой взгляд, может привести к утрированной позиции «психолога» и «специалиста».
Постараюсь пояснить, что имеется в виду. Слова «свобода», «свободный», «свободно» в новейшей российской истории подразумевают низвержение чего-то предшествующего, уход от чего-то старого во имя умозрительной идеи, – «быть свободным от…» – это пустота, заполненная мифом. Чем больше «свободы» – тем больше пустоты и тем могущественнее в ней миф. Но какой же миф может процветать в пустоте? Только миф о собственной исключительности, правильности и борьбе с множественными врагами, которые всегда коварны и агрессивны. Я говорю о варианте омнипотентного мышления, о тоталитарном мышлении, в конечном счёте, о параноидально сти. Существует «Я-хороший» и «враг».
Цель ясна: доказать себе, чтоЯ всегда хороший, а «враг» – всегда плохой. И доказать это врагу. Сделать подобное в терапевтическом пространстве проще, если сосредоточиться на чём-то одном. Когда акцент смещается на доказательство, что «враг» – плохой, то мы наблюдаем антитерапевтическую позицию «психолога»; когда акцент смещается на «Я-хороший», то есть, Я всё понимающий, Я всё знающий, – превалирует, столь же антитерапевтическая, позиция «специалиста». Здесь свобода=пустота означает, вероятно, свободу от собственных чувств.
При переводе «die gleichschwebende Aufmerk-samkeit» как «равномерно распределённое внимание», я хотел бы сместить фокус уже на два слова: «равномерно» и
