головой.
– Красотка была живым человеком. Не слишком счастливой женщиной, которой самой пришлось пробиваться в жизни.
– Пробиваться? Видела я, как она пробивалась! – раздраженно воскликнула Скарлетт. – В те времена, когда вся Атланта голодала и ходила в лохмотьях, она наряжалась в шелка. Когда ни у кого за душой и гроша не было, в ее кошельке звенело золото. И я прекрасно помню, что это ты задаривал ее подарками и заваливал деньгами.
– Ну, не один я пользовался ее услугами. И не мог же я заваливать деньгами тебя? – сказал он, и глаза его насмешливо блеснули. – Ты бы их, конечно, с радостью приняла, но что сказала бы твоя матушка? Или мисс Питтипэт? Или, боже упаси, миссис Мэрриуэйзер? Во время войны порядочной женщине, да еще вдове, полагалось отдавать все свои богатства на благо Конфедерации. А ты никогда не была способна расстаться с золотом, оказавшимся в твоих цепких ручках, разве что истратить их на наряды или на Тару. И, если уж вспоминать как следует, кое-какие подарки ты от меня все-таки получала, и я ничего не просил взамен.
– Лучше бы просил… – невольно улыбнулась Скарлетт.
– Да, я видел, что ты обескуражена. Меня поражало, что, столь сильно любя Уилкса, ты готова была целоваться чуть ли не с первым встречным.
– Не говори ерунды! – возмутилась она. – Ты не был первым встречным. Ты был другом нашей семьи, тебя привечала тетя Питти, и Мелли тебя уважала.
– Но другим-то ты дарила поцелуи?
– Я только позволяла поцеловать себя в щеку. И не так уж много было этих других.
– Половина гарнизона Атланты… – поддразнил Ретт.
– Неправда! Всего дюжина. А почему ты не добивался меня тогда? Все могло пойти иначе…
– Твои мысли целиком были заняты Уилксом, к тому же мне не подходит роль влюбленного идиота, выпрашивающего поцелуи в щечку. По мне – или все, или ничего.
– Но ты мог сказать, если любил меня. Почему ты молчал? – настаивала Скарлетт.
– Только ты, моя прелесть, можешь в открытую признаться в любви человеку, который тебя не любит. Я на такие подвиги не способен!
– Это все от воспитания, – вздохнула она. – Знаешь, я много думала, когда болела после родов. Нас неправильно воспитывали. Нам с детства твердили: не показывайте свои чувства, будьте сдержанны, ведите себя достойно… Вот и получается, что от этой сдержанности люди не понимают друг друга. Ты не показывал своей любви ко мне – откуда я могла знать? Если б знала, я бы раньше поняла…
Ретт покачал головой:
– Если бы знала, ты бы жутко возгордилась и начала вертеть мной.
– Ты сам говорил, что тобой вертеть нельзя!
– Ну, до какой-то степени можно… Что говорить, дурацкий у меня характер, боюсь оказаться под каблуком.
– У тебя очень мужской характер. Ты непреклонный, гордый, сильный, храбрый…
Глядя на нее сверху вниз, Ретт изрек, едва сдерживая улыбку:
– Продолжайте, мадам, ваши комплименты я готов слушать часами.
Она
