и мрачен,Как ты, ничем не укротим,
можно бы сказать Океану о двух его созданиях – древнем и новом Западе – Атлантиде и Европе.
Рабством Атлантида кончила – начала свободой; может быть, и участь Европы та же. Дух Океана есть дух свободы скованной, дух мятежа – «революции», как мы говорим, – дух безмерности. Греки, люди меры, явно бегут от него, тайно влекутся к нему. Hybris – этим непереводимым словом называет его Платон. Hybris – гордыня титанов, больше гордости человеческой. «Человек возвеличится духом, божеской, сатанической гордости, и явится Человекобог» (Достоевский).
Вот какие глубины озаряет сквозь облако мифа огонь мистерии одним только словом: «ethrepsato, вскормил»; десять сынов-близнецов бог от смертной родил и вскормил (Pl., Krit., 113, e). Вскормил чем? Магией, знанием глубин.
…Атласу ведомы все глубины Океана —
сообщает Гомер (Hom., Odys., I, 61). Друг олимпийцев, враг титанов, называет он Атласа «злым хитрецом», «кознодеем», oloophronos (Gerhard, 38), потому что «знание глубин» для Гомера тоже «гордыня», злая сила, или, как сказали бы христиане, «сила нечистая» – «черная магия».
Дочь Атласа, нимфа Калипсо – колдунья-волшебница: там, в Океане Кромешном, на своем пустынном острове Огигии, может быть, одном из островов Атлантиды (Plutarch., ар. Levis Spence, The problem of Atlantis, 1925, p. 9), держит она Одиссея в плену – волшебством (Hom., Odys., VII, V. 244; I, V. 51). Дочь в отца: «козни» Атласа – тайны магических знаний: ими-то он и «вскормил» сынов своих, атлантов.
Вся их теократия есть теургия, магия. Мы сейчас увидим, что вся Атлантида зиждется на одном магическом действии – таинстве.
XI
Магия, душа Атлантиды – «ночная душа» всего человечества.
Ах, две души живут в моей груди!
Может быть, мы все еще не понимаем, как следует, трагическое значение для нас этих двух душ.
Две души – два сознания: бодрствующее, дневное, поверхностное, и ночное, спящее, глубокое. Первое – движется по закону тождества, в силлогизмах, индукциях, и, доведенное до крайности, дает всему строению культуры тот мертвый, механический облик, который так хорошо нам знаком; второе – движется по законам какой-то неведомой нам логики, в прозреньях, ясновидениях, интуициях, и дает культуре облик живой, органический, или, как сказали бы древние, «магический».
Наблюдая ряд нисходящих от нас в глубину древности великих культур, мы замечаем, что, по мере нисхождения, механичность дневного сознания в них убывает, и возрастает органичность сознания ночного, – та для нас темная область его, которую древние называют «магией», «теургией»; если же довести этот ряд до конца, то получится наш крайний антипод, противоположно-подобный двойник – противоположный в путях, подобный в цели, в бесконечной власти над природою, – та совершенно-органическая, «магическая» культура, которую миф Платона называет «Атлантидой».
Судя по исполинскому зодчеству атлантов, о котором сообщает Платон, «механика» их была не менее, а может быть, и более совершенна, чем наша; судя по нашей религии, христианству, интуиция наша не менее, а может быть, и более глубока, чем интуиция атлантов. В чем же наша разница
