насмехается и уж особенно лает, словно смеется центральная голова собаки, которую звали Страх Некомпетентности.
– Ха! Собралась стать умной! – язвила Обесценяна.
– Ага! – поддерживала ее мадмуазель Винзу. – Вот умора! Всезнайкой себя возомнила! – хохоча и поглаживая главную голову псины, продолжала она.
Леона готова была провалиться сквозь землю, чтобы не слышать и не признавать то, что говорили дамы, потому что ей казалось, что они были правы.
За железной дверь Леона оказалась на высоком помосте. Вокруг огромная‒преогромная толпа. Кто‒то выкрикивает в ее сторону и показывает пальцами. «Самозванка! Она ничего не знает! Предательница! Обманщица! Позорище! Аферистка! Тупая! Ей нельзя доверять! Выгнать ее! Казнить!» Лица орущих людей были красными от злости и ярости.
Все обвинения, летящие в сторону несчастной Леоны, словно камни больно били в самое сердце и душу. Боль ощущало и ее тело. Ей хотелось сбежать, скрыться где‒то на краю землю, а лучше совсем на другой планете или в другой вселенной. Но эта реальность не отпускала, сковав своими цепкими лапами, демонстрируя: «Слушай и смотри! Народ всегда прав!»
Еле‒еле Леона пробралась сквозь толпу позора и вырвалась из этого места.
Оказавшись за третьей серебряной дверью, ее встретил веселый танцующий человек. Убранство помещения было похоже на бальную залу. Веселый танцор одет в странный черно‒белый костюм. Белая половина костюма казалось женской, черная – мужской.
Он схватил Леону за руку и увлек в круговорот своего танца. И странное дело, одна половина костюма, та, что черная, нашептывает на ухо: самый страшный страх – это успех! Девушкам не пристойно его иметь. Это тяжелое испытание, за успех придется и отвечать, и платить дорогую цену. А когда ведущую роль в танце брала белая половина, то та начинала петь про неудачу. Самое страшное на всем белом свете – это неудача, фиаско, что тогда жизнь прожита зря и все дальнейшие действия не имеют никакого смысла.
Леона ощутила, что она, словно воздушный шарик наполняется воздухом противоречий, негодований и отчаяния. Еще немного и она просто лопнет и разлетится на мелкие рваные кусочки. Продолжать этот танец она не могла. Приложив усилия, она вырвалась из рук ужасного танцора и выбежала на пьедестал, который стоял в глубине зала. В это момент вспыхнули софиты. Вокруг восторженная толпа рукоплещет, бросает цветы, выкрикивает радостное: «Браво! Бис! Здорово! Класс!»
Но тут подскочила трехголовая псина и вцепилась в подол Леониной юбки зубами. Прямо все три челюсти, как по команде, стали стягивать ее вниз.
Мадмуазель Винзу, мерзко визжа от ярости, стала обвинять и стыдить Леону, что она не имеет право быть на пьедестале, что всё это не для нее и не про нее, что она глупая, слабая и ни на что не годная.
От этих колкостей и хлестких слов у Леоны закружилась голова. То ли вихрь, то ли обморок, то ли незаметная смена декораций, как в кино… Но Леона вмиг оказалась
