альтернативу, и судьба предстала перед ней совершенно в том образе и в том месте, где она ее оставила. Образ оказался ее образом в ореоле успеха – ведь лорд Марк заявил, что она имеет успех. Разумеется, это более или менее зависело от его понимания таких вещей, во что она, однако, сейчас вдаваться не собиралась. Но, вскоре вернувшись к разговору, она спросила его, что он тогда имел в виду, говоря о том, что миссис Лоудер станет с ней делать, и он ответил, что об этом можно не беспокоиться.
– Она получит назад, – приятным тоном сообщил он, – свои деньги. – Он мог и такие вещи произносить – что тоже было уникально, – не звуча при этом ни вульгарно, ни «ядовито»; и скоро объяснился, добавив: – Здесь у нас, знаете ли, никто ничего не делает задаром.
– О, если вы это имели в виду, мы вознаградим ее такой высокой мерой, какой только сможем, ничего нет легче. Но ведь она – идеалистка, – продолжила Милли, – а идеалисты, я думаю, в конечном счете не ощущают таких потерь.
Казалось, лорд Марк, в пределах собственного энтузиазма, нашел это очаровательным.
– Ах, она представляется вам идеалисткой?
– Она идеализирует нас, мою подругу и меня, абсолютно. Она видит нас в розовом свете, – сказала Милли. – Это единственное, за что я могу ухватиться. Так что не лишайте меня этого.
– Ни за что на свете. Такое мне и в голову бы не пришло. Но неужели вы полагаете… – продолжал он так, будто это вдруг стало для него важно, – неужели вы полагаете, что она и меня видит в розовом свете?
На некоторое время она оставила его вопрос без ответа, отчасти потому, что ее внимание все более и более отвлекалось на привлекательную девушку, отчасти потому, что, сидя так близко от миссис Лоудер, Милли не хотела показать ей, что они запросто ее обсуждают. А миссис Лоудер, надо сказать, прокладывала свой курс в другой стороне, обращаясь к разным особам так, словно они – островки в архипелаге, в целом предоставляя им чувствовать себя свободно, тогда как Кейт Крой все время проявляла себя как человек заинтересованный. И вдруг Милли тоже почувствовала себя свободно – она обрела свободу, решив, что миссис Лоудер на самом деле устроила все это, чтобы получить доклад о ее качествах и, так сказать, о ее ценности от лорда Марка. Она не желала, эта замечательная дама, чтобы у него был повод не знать, что он думает о мисс Тил. Почему его суждение было ей так важно – в этом еще оставалось разобраться; однако именно это озарение сейчас определило ее ответ.
– Нет. Вас она знает. У нее есть, видимо, свои резоны. И все вы здесь друг друга знаете – я это вижу, – насколько вы вообще что-нибудь знаете. Вы знаете то, к чему привыкли, и то, к чему вы привыкли – именно оно, и только оно, – вас и создает. Но существуют вещи, которых вы не знаете.
Он воспринял это так, будто ее слова могли оказаться справедливыми, будто они могли попасть в точку.
– Вещи, которых я не… При всех
