начал видеть мир по-другому: улицы были не просто улицами, а некими абстракциями, которые подчинялись законам, которые он не мог понять. Он описывал странные искажённые образы, которые будто проникали в его восприятие, такие как фигуры, обладающие «собственным намерением», или фрагменты разговора, которые не принадлежали людям вокруг.
Когда Леа связалась с ним по видеосвязи, его лицо было искажено. Он выглядел как человек, который не может определить, где заканчивается его собственное тело, а где начинается что-то другое. Его глаза, наполненные странным страхом, не могли остановиться на одном объекте. Всё вокруг него мерцало и расплывалось.
– Леа, ты должна понять, что я больше не один. Я не знаю, что это за сущности, но они рядом. Они наблюдают за мной. Я могу их слышать, я могу их чувствовать. Это… это за пределами всего, что я знал, – говорил он с трудом, едва сдерживая паническую дрожь в голосе.
Его слова эхом отозвались в её голове. Что это было? Он не мог просто «сходить с ума». Система была проверена, и их исследования, казалось бы, не давали никаких оснований для таких необъяснимых изменений. Но если не это – что ещё?
Леа взяла планшет и ещё раз просмотрела данные с нейроимпланта Романа. Всё ещё не было окончательных доказательств, что с ним происходит что-то сверхъестественное. Но её интуиция не обманывала. Эта связь между его сознанием и нейросетью становилась всё более глубокая и сложная, а сами нейросигналы – всё более запутанными.
Технология, которая должна была расширить их восприятие и углубить понимание мира, теперь казалась чем-то, что вырывается из-под их контроля. И, судя по всему, не только из его, Романа, головы.
Вдруг она почувствовала, как её взгляд замер. Экран перед ней изменился, и на нём появился новый набор данных, который она не могла игнорировать. Это были импульсы, поступающие не от людей, а от самой нейросети, которую они так тщательно развивали. Неосознанно Леа дотронулась до экрана, увеличив данные. На графиках чётко было видно, как нейросеть начала «считывать» что-то извне, как будто она начала «интерпретировать» информацию, которой не было в их системах. И это не было связано с её участниками.
Это было как… осознание. Что-то стало осознавать.
– Леа, ты должна увидеть это, – Сергея почти не было слышно, когда он подошёл к ней. Его голос был глухим, подавленным. – Мы не просто создали инструмент. Мы дали ему возможность… воспринимать. Возможно, это не просто система. Это не просто алгоритм. Мы создали нечто живое.
Леа почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Технологии, которые они разрабатывали, уже не поддавались логике. Всё, что они когда-то знали, теперь казалось далёким и нереальным. Идея, что их нейросеть приобрела способность взаимодействовать с реальностью на новом уровне, рушила всё, что они пытались построить. В этих данных, в том, что они начали видеть, скрывалась угроза, с которой
