во, столько и пытается разгадать неразрешимую загадку любви, и каждая эпоха рождает свои озарения, гипотезы и заблуждения. А какой облик может принять любовь в ином, параллельном мире? Читайте в произведении Светланы Гонсалвес «Любовь на выброс. Атака биороботов».
Рассказы другой петербуржской писательницы, педагога Наталии Журавлёвой, «Смерть помещицы» и «Матрёша и Марта» приглашают задуматься об итогах, к которым мы приходим на жизненном пути, и о тех открытиях в самих себе, что совершаем по дороге.
Литературное творчество Дарины Никоновой, несомненно, удивит читателей остротой, ироничностью и стилевым разнообразием. В этом сборнике представлены и прозаические миниатюры, и забавный поэтический сериал «Коты и мечты», и стихотворение по мотивам произведений английского писателя Терри Пратчетта Dear Death.
В разделе «Поэзия» вас ждёт немало интересного. Автор множества поэтических сборников, поэт Иван Будник представит фрагмент философской поэмы «Кровь времён». Любовью к Родине, к её природе и истории, к людям, которые эту историю свершают, проникнуто поэтическое творчество Валерия Василевского. Алексей Кривенко (Донской) – романтик в самом высоком значении этого слова, его поэтическое творчество посвящено бесконечному поиску и радостному удивлению красоте нашего мира.
Несомненно, порадует читателя и творчество американского поэта Льва Рахлиса. Его цикл стихотворений – забавный путеводитель по городам и странам Европы.
Новых открытий и впечатлений на страницах этого сборника, дорогие читатели!
Издательница серии сборников «Современники и классики», писательница, литературовед, публицист Ольга Грибанова
Проза
Лена Аляскина
Родилась 29 января 2003 года в Ленинградской области. Писать начала со школьных лет. Занимается библейской филологией в Санкт-Петербургском государственном университете. Работает в жанре современной психологической прозы.
В 2023-м издала первый роман «Будешь ли ты грустить, если Бетельгейзе взорвётся?», а в 2024-м – повесть «Ангелология»[1]. Оба произведения вдохновлены рефлексией на тему смерти и её места в человеческом существовании.
Финалист Московской литературной премии-биеннале 2022–2024 в номинации «Большая проза».
Фрагмент романа «Ангелология»
I. Астрофобия, бог, усталость, добро
ты думал, что я человек, а я просто жёлтая иволга глазастый детёныш сайгака жук, которого ты боишься встретить в траве сердце из гипса зелёная веточка лавра
Концепцию ада как субъективной сферы сознания они проходили на первом году обучения в средней школе. На вымерших от холода колоннах в инфракрасном сиянии в классе висели кресты, делающие помещение похожим на многоместный следственный изолятор. По субботам Эллиотт надевал уродливые шерстяные свитшоты с черепушками-нитками поверх рубашек и садился за первую парту, чтобы оперировать перед воспитателем каждый раз свежими цитатами, подхваченными из трудов по экзистенциализму, потому что даже в тринадцать находил мало смысла в вещах, которые не являлись непознаваемо-абстрактными; как и полагалось выстраданной симпатии к явлению смерти, она привела его к Камю[2], а оттуда – к Сартру[3], и он с иронией и готовностью перехватил у учителя вопрос трактовки.
«Ад – это другие»[4].
Каждый раз он выглядел таким гордым, почти качаясь от рессорного подвешивания значимости, золотинками-микроураганами сыплющейся за воротник. В квадратах окон лавировало уханье полярной совы, мягко усмиряющееся под бураном.
Ад – это другие, так подумала Хейден, когда приехала забирать его из больницы; по обросшим стендовыми наклейками проходам тянулся асептический, тошнотворный – и неуловимый – шлейф-водянка отлично знакомого коктейля: люцерновой воды, стерильности, отвара медуницы, мороза со снежащихся карнизов цвета яичного желтка вкрутую, с изразцами пятновыводительных венок-затворок. Счастливою случайностью дата выписки совпала с первым за сезон дождей днём, в который бесконечные калорийные тучи, оставив после себя дымку, рассеялись, и сквозь пробоины в вате наконец просочилось ещё не остывшее траурно-тротуарное солнце-дисфорик – в глазницах форточек серпантином от накаливания блестел, как паутинные южные созвездия, зеленистый склон холмов Тонгасса.
Расплавленная высь казалась особенно глубокой и голубой в то утро; и меж отдающих хлоркою контражуров пекарен и шкворней засахаренных пищеводов города, кардиограммою выстроенных по горизонту, теплился замшевый микротуман. По палубе
