Относительно тихо было только ночью, ну такое себе тихо, конечно. В ночной тишине, царили злобые законы стаи. Если ты без защиты и поддержки, и не можешь защитить себя сам, то ты жертва. У тебя могут отобрать твои вещи, твою еду, твое время и твое личное пространство, ты был просто никто. Когда в моем детском мире появились люди, я точно сказать не могу. Первый человек, которого я помню, это высокая, худая с вечно недовольным выражением лица, воспитательница. Она постоянно носила с собой тонкий короткий прутик и без раздумий и сожаления пускала его в ход, при малейшем нарушении правил. А нарушения были повсюду: плохо заправленная кровать, пятно на одежде, громкий звук на уроке и прочее. Это орудие пыток испытали на себе все приютские дети, ни один не ушел от обжигающей боли удара. Жаловаться было не кому и не куда, всем было плевать, школа жизни же.
Поначалу меня били много и часто, воспитатели, старшие дети и все, кто был сильнее. Я только сжимала зубы от злости и мечтала стать сильнее и ответить. Все закончилось примерно к моим семи годам, когда я поняла, что стала значительно сильнее и могу отвечать не менее жестко и больно, а может быть и пожестче, и побольнее. Первыми отстали старшие дети, после выбитых зубов, сломанного носа и отбитых внутренностей. За все мои драки я почти поселилась в карцере. Местная тюрьма, голое, холодное помещение с какой-то тряпкой вместо постели и гадкой едой раз в день. Но даже оно было лучше, чем моя комната в этом детском доме, здесь хоть никто не бил и не издевался. Перевоспитать и сломать меня не получилось, избавиться от такого сложного ребенка, тоже не вышло и со временем от меня отстали и воспитатели. Репутация у меня уже сложилась такая, что даже взрослые не рисковали связываться со мной. В моем взгляде поселилось, что-то такое, отчего даже взрослые предпочитали обходить меня стороной и не связываться с сумасшедшей девочкой.
Дни шли своим чередом и жизнь в детском доме стала почти сносной, мне исполнилось восемь лет, и в мою одинокую жизнь вошла она. В наш детский дом попала Даша, ей, как и мне исполнилось восемь лет и как позже выяснилось мы родились в один кошмарный день. Даша попала в детский дом прямиком с больничной койки, на которую ее отправили, мамаша и ее сожитель, врачи вытаскивали девочку с того света не один день. На ней не было живого места, все что можно было сломать, было сломано, зажито и снова сломано, куча внутренних повреждений, ссадин, синяков и ушибов, как она вообще дожила до своих лет, было непонятно. И после всех пережитых кошмаров, ее отправили в наш ад. Высшая божественная несправедливость. Даша была, очень хорошенькой, светло русые вьющиеся волосы, серо-зеленые глаза, кошачьей формы, маленький курносый носик и маленькие, но пухленькие губки. Такая худенькая и хрупкая, прозрачная как привидение. В свои десять лет, я сразу поняла, чем ей грозит ее хрупкость, затравленность и полное не умение постоять за себя. Понимание того, что сделают с хорошенькой девочкой, неспособной защищаться, местные жители, породило во мне доселе
