не пойдет. Пошли, покажешь мне место преступления.
Мы поднялись по ступенькам и вошли в здание. Следователь Валерий Толокно беседовал с вахтершей, поэтому я взяла Митяя за руку, и под пристальными взглядами милиционеров мы важно проследовали по коридору направо. Перед одной из дверей стояло два часовых. При виде нас они насторожились:
– Господин Золотухин, кто это с вами?
– Это наш редакционный фотограф. – беззастенчиво соврал Митяй. Милиционеры недоверчиво покосились на мою маленькую черную сумочку, затем один спросил:
– Следователь Толокно не давал разрешения на съемки.
– Да вы что, при вас отдал распоряжения. – я подивилась актерскому мастерству Митяя. – Как же я потом смогу описать похождения рижского Чикатилло, если не будет оперативных съемок?
Он покрепче сжал мою руку, и мы, как два танка, двинулись грудью на блюстителей закона. Растерявшись, они без дальнейший пререканий пропустили нас внутрь. Мы вошли в обычную студенческую аудиторию. Правда, внутри не было столов, лишь стулья и небольшой постамент на том месте, где обычно расположена доска. Тело убитой уже увезли, и вместо него остался лишь обведенный мелом силуэт. Я и сама не понимала, почему так рвалась на место преступления, скорее всего, просто для того, чтобы как-то оправдать в глазах Митяя свой поспешный приезд.
– Ну что, насмотрелась, пошли обратно? – спросил Золотухин.
Не отвечая, я оглядела стены аудитории. Несколько висящих пейзажей меня не впечатлили, и вообще, обиталище рижских художников навевало скуку. Похоже, придется уходить несолоно хлебавши. Вот Митяй посмеется! Я повернулась к двери, и тут же замерла. Прямо над дверью висела большая картина маслом: фиолетово-свинцовое грозовое небо, бьющие косым зигзагом молнии и в самом центре – большой, обугленный по краям цветочный бутон. В ярком свете молний он казался кроваво-красным, а иссини-черные подтеки на краях лепестков выглядели, как запекшаяся кровь.
– Митя, а это что за произведение искусства? – спросила я, указывая на картину. Золотухин задумчиво посмотрел вверх:
– Тут только работы студентов. Сейчас прочитаю: Игорь Таридиев, 3 курс. Интересно, что сегодняшняя жертва тоже с третьего курса.
– А три предыдущие?
– Две – первокурсницы, но тоже художницы. И еще одна первокурсница – с потока, занимающегося росписью текстиля. Видишь, я все уже узнал!
– А про этого вот Игоря Таридиева?
– Тебе картина не понравилась? – заинтересовался Митяй. – Неправильно выстроена композиция?
– Какая-то энергетика у нее… недобрая.
Золотухин долго так и этак рассматривал картину, подходил к ней поближе, отходил к окну… Затем вынес вердикт:
– А по-моему, очень даже ничего работа.
Я лишь пожала плечами в ответ.
– Ну что, теперь ты согласна вернуться на семинар?
Возвращаться мне очень не хотелось.
