предстоящие действия. Также я лично смочил все наконечники стрел сильным ядом, рецепт которого никто, кроме меня, не знал.
Времени это заняло немного, и вот уже весь отряд из пятнадцати человек бежал вслед за мной. Добравшись да ночевки противников, мои люди, рассыпавшись цепью, окружили лагерь, сняли часовых стрелами и по моей команде одновременно бросились в атаку.
Это оказалась, скорее, не битва, а бойня, и когда всё закончилось, я насчитал восемьдесят шесть трупов противников, убитых, по большей части, стрелами. Последние аккорды этой кровавой жатвы завершала рукопашная схватка, но активного сопротивления кочевники оказать не смогли и полегли почти полностью. Это же не просто скакать на верблюде, поплёвывая на пеших с высоты, здесь уже биться приходилось всерьёз, и с реально оборзевшими от своей значимости неграми. Спастись удалось всего нескольким кочевникам, одного из которых отпустил я лично, но перед этим допросил.
– Как тебя зовут, воин? – спросил я пленника, сидевшего на корточках в окружении тел убитых соратников.
Я мог придумать что-нибудь более устрашающее, но решил пока ограничиться театром одного актёра среди мрачных, но достаточно терпимых декораций. Взятый плен воин по внешнему виду показался мне десятником, а не простым воином, он имел достаточно представительный вид и внешность, несмотря на сухопарое, но в то же время жилистое тело.
– Акуджа.
– Ммм, Акуджа, ты хочешь жить?
Негр молчал, не зная, что ответить, не надеясь на мою снисходительность. Трудно верить в добродетель, находясь среди трупов.
– Я оставлю тебе жизнь, если ты передашь мои слова Име-Маку.
– Име-Маку убьёт меня, если я передам твои слова.
– Почему?
– Име-Маку боится тебя, Име-Маку поклялся, что убьёт тебя.
– Пусть убьёт, если сможет. Я вызываю его на поединок, если он не трус.
– Он не пойдёт, – покачал головой Акуджа.
– Почему?
– Ты нечестно воюешь, ты пользуешься ядом и тёмные силами, все в саванне знают, что новый военный вождь прибрежников – колдун!
– Ну и что? Я могу дать своё слово колдуна, что не применю против него яда.
– Он тебе не поверит.
Я усмехнулся. Отвернувшись, коснулся одного из мешочков, висевших у меня на патронташных ремнях, затем провёл пальцем по лицу, прочертив линию от носа к щекам, и вновь повернулся к воину.
Акуджа взглянул на меня и ощутимо вздрогнул. Я улыбнулся, отчего пленник ещё больше задрожал. И немудрено, ведь на моей коже сейчас фосфоресцировала специальная краска, превращая лицо в настоящую дьявольскую маску. Само понятие дьявола в этом дохристианском мире ещё не существовало, но злые духи уже давно и прочно обосновались в каждом сердце любого африканца, особенно в них верили в племенах кочевников.
– Не верит и не надо! Если он не явится на поединок, то тогда я приду
