чудовища, демоны, герои; полувоображаемые, полуреальные места действия, ужасы, удовольствия, желания. «Европейское воображение активно питалось из этого репертуара: от Средних веков и до XVIII в. такие великие мастера, как Ариосто, Мильтон, Марлоу, Тассо, Шекспир, Сервантес, авторы “Песни о Роланде” и “Песни о моем Сиде” черпали многое для своих произведений из этого источника восточных богатств<…>»9 [221, с. 63].
На Востоке художественное воображение сразу сталкивалось с невообразимой древностью, неземной красотой, безграничными далями. Из географического места Восток превращался в топос, в совокупность отсылок, скопление характеристик, рассыпанных в цитатах, фрагментах текста, в воображении.
Таким образом, ориентализм породил две противоположные характеристики Востока, принадлежавшие в равной степени колониальной политике и искусству. С точки зрения колониализма, Восток представлялся цивилизацией упадка и разложения, чьи жители не способны к развитию и самосовершенствованию; здесь господствовали жестокие нравы, жажда наслаждений и роскоши. Такой Восток было необходимо завоевать и привести в соответствие с европейской цивилизацией. С точки зрения искусства, Восток рисовался раем на земле, неоценимой сокровищницей мифов, образов, мотивов для литературы, музыки, живописи, архитектуры.
Ориентализм как политика, как наука, как искусство поддерживался империализмом и колониализмом. Обеспечивая средства, помогающие подчинить Восток, он оправдывал колониальные захваты. Цивилизованное общество, во многом находившееся под влиянием «востоковедной» (И.С. Брагинский [18], Н.И. Конрад [71]) доктрины, считало целью подобных захватов цивилизаторскую миссию. Положение о цивилизаторской миссии европейцев было центральной идеей колониальной философии XIX в., которая вся была основана на постулате абсолютного превосходства европейцев над азиатами. И многие сочинения ориенталистов способствовали распространению подобного убеждения. «…эти книги, – писал О.И. Сенковский, – большею частью, способствуют лишь распространению сбивчивых и ложных понятий о Востоке <…>. Многие из них пишутся явственно с этой неблагородною целью» [122, с. 41].
Перед цивилизованной Европой XVIII-XIX вв. стояла задача узнать Восток, овладеть им, а затем переделать с помощью ученых, солдат, судей с целью получить средства для управления Востоком. Одним из таких средств было утверждение о неравенстве человеческих рас. «Обширная колониальная бюрократия занималась, особенно с 1860-х гг., классификацией людей и их особенностей, переписью, межеванием, этнографией, записью сделок, установлением заведенного порядка, стандартизацией практики»10 [207, с. 6].
О понятиях «империализм» и «колониализм» в их отношении к ориентализму легче всего говорить в терминах исторического и культурного развития Англии конца XIX – начала XX века, эпохи, прошедшей под знаком быстро растущей империи, над которой «никогда не заходит солнце».
Некоторые исследователи
The European imagination was nourished extensively from this repertoire: between the Middle Ages and eighteenth century such major authors as Ariosto, Milton, Marlowe, Tasso, Shakespeare, Cervantes, and the authors of the
A large colonial bureaucracy occupied itself, especially from the 1860s, with classifying people and their attributes, with censuses, surreys, and ethnographies, with recording transactions, marking space, establishing routines, and standardizing practices.
