своим высоким блеющими голосом:
– …Приземлились в несусветной глуши. Тут на много миль вокруг ничего. Чертова незадача, терпения моего нет. И хотя я ни во что не ставлю, – он щелкнул пальцами, – этого мошенника Эдгара Уоллеса[16] с его надуманными ужасами, мне как-то не по себе. Мы не можем оставаться в самолете. Там даже курить нельзя. Посмотрите-ка туда: кажется, там видны огни? – Он указал налево. – Пилот говорит, там стоит зáмок какой-то важной персоны и хозяин, вероятно, нас приютит, пока мы не сможем лететь дальше. – Проговорив это, он обратился к пилоту на превосходном французском: – Не скажете ли вы, что не так с самолетом и скоро ли удастся продолжить полет?
Человек в форме пожал плечами:
– Увы! Мсье должен понять, что это зависит от обстоятельств. Неисправность двигателя можно устранить, да и шасси мы вряд ли повредили. На самом деле нам пришлось сесть из-за тумана и облачности. – Он указал пальцем вверх. – Вот это! К сожалению, самолет оборудован приборами старого образца и не приспособлен для полетов вслепую. Придется подождать, пока туман не рассеется, и тогда… что ж, мы постараемся исправить эту маленькую неприятность.
Высокий англичанин у двери самолета, пытавшийся закурить сигарету, резко поднял голову и коротко сказал Рамсдену:
– Отправляйтесь в замок, сэр. Мы последуем за ними, если хозяева проявят гостеприимство.
– Дельный совет, – произнес рядом по-английски другой голос, и чопорный француз, оставшийся стоять в самолете, кивнул.
Мы поплелись прочь вместе с остальными четырьмя, позади была слышна какая-то перебранка. Единственная женщина среди пассажиров, которая держала под руку мужчину в щегольской дорожной кепке, с любопытством разглядывала Эвелин. Поскольку предполагалось, что мы попали в аварию, Рамсден, обращаясь к Эвелин, издавал кудахтающие звуки и был очень галантен, хотя и не мог ее разглядеть. Благодаря его жизнерадостному настрою это место не казалось таким уж мрачным. Я думаю, мы все почувствовали себя лучше к тому времени, когда увидели замок. Только последний член группы, дородный мужчина, которого Рамсден называл Хейвордом, то и дело спотыкался, каждый раз чертыхаясь при этом.
Когда буковая роща расступилась, сменившись зарослями ив, из темноты показался замок Шато-де-л’Иль, который словно не стоял на острове, а вырастал прямо из воды. В этом месте Луара делала широкий изгиб, так что от каждого из берегов замок отделяли добрые шесть десятков ярдов. Посыпанная гравием подъездная дорожка для экипажей, начала которой мы не могли видеть, заканчивалась высокой каменной дамбой, ведущей через пропасть. Разлившаяся река вскипала белой пеной и ревела вокруг острова. На самом деле замок был невелик, но конические пики его башен казались гигантскими под дождем, а глубокие амбразуры окон приглушали свет на нижнем этаже. Мы с трудом перешли дамбу, где при одном взгляде вниз кружилась голова. Приплывшее бревно билось о нее, листья разлетались в разные стороны, и ветер с воем обрушивался
Ричард Горацио
