Вместо ваты использовали клубки ниток, вырванных из старого белья, чаще всего нестиранного. Сам хирург в сюртуке, испачканном кровью и гноем больных, был больше похож на трубочиста, чем на современного врача в белом халате. Как хороший трубочист должен был быть измазан сажей, так грязный сюртук хирурга говорил о его большом опыте и умении.
«Возможно, корень проблемы кроется в самой клинике», – предположил Земмельвейс. Ведь чем больше времени проводили беременные в больнице, тем выше шансы получить горячку, и не только после, но и во время родов. Но что же конкретно вызывает болезнь, назвать не мог.
Подсказка пришла неожиданно. Трагически погиб его наставник, профессор судебной медицины Якоб Коллечка. При вскрытии трупа он случайно поранил палец, что привело к заражению крови. Земмельвейс, так много думавший над причиной родильной горячки, быстро сообразил, что смерть Коллечки произошла по той же причине, по которой гибли роженицы. В кровь профессора попал трупный яд, который остался на ланцете. В родовые пути женщин трупный яд, вероятно, попадал через грязные руки персонала. Ведь в те годы акушерская клиника была тесно связана с анатомическим театром (аналог современного учебного зала с трупами при медицинском университете или морге, а исторически в этих помещениях врачи в парадных костюмах проводили публичные вскрытия трупов, отсюда и название – театр). Там Земмельвейс, как и другие акушеры, прежде чем отправиться к беременным, ежедневно препарировал трупы.
«Если причиной родильной горячки является трупный яд, – рассуждал Земмельвейс, – чтобы предотвратить его распространение на беременных, нужно тщательно очистить все, что было в контакте с трупом, и прежде всего руки докторов». Не откладывая, он предложил обеззараживание рук медицинского персонала хлорной водой.
Результаты этого нововведения были поразительны. В апреле 1847 года, до введения хлорированной воды, из 312 рожениц умерло 57 (18,26 %). Уже в первый месяц после введения обеззараживания процент смертности снизился до 12 %, в следующие семь месяцев – до 3 %, и, наконец, в 1848 году умерло всего 45 женщин из 3556 (1,27 %). Для сравнения: в настоящее время материнская смертность в развитых странах Европы и Северной Америки составляет в среднем 13 случаев на 100 000 новорожденных (0,01 %) [25]. Эти результаты окончательно убедили Земмельвейса, что причина родильной горячки и смерти рожениц в родильном отделении кроется в грязных руках хирургов и акушеров, в числе которых был и он сам.
«Один Бог знает число тех, которые по моей вине оказались в гробу. Я так много занимался трупами, как редко кто из акушеров…» – винил себя Земмельвейс. Он понимал: любое промедление уносит жизни огромного количества женщин, которых можно спасти. Земмельвейс рассказал о своем революционном открытии другим врачам, написал письма зарубежным профессорам, взялся за написание монографии: «Я хочу разбудить совесть тех, кто еще не понимает, откуда приходит смерть, и признать истину, которую узнал слишком поздно…»
Но революции в госпитальной
