организационной системы. На задававших тон промышленных гигантах с их конвейерным производством господствовали доктрины фордизма-тейлоризма.
Для них человек был лишь трудовым ресурсом, которым можно манипулировать посредством увеличения-уменьшения заработка и наказаний. В рамках же социалистической идеологии сталинистского образца человеку открыто отводилась роль "винтика" (впрочем, те, кто захватывал верхушку пирамиды власти, присваивал себе роль "отвертки" либо пытался это сделать).
По сути, мало от нее отличалась идеология национал-социализма, разве что своей мифологией и ритуалами. Не случайно XX век – эпоха массовых партий, т. е. политической формы деиндивидуализации личности.
Макс Вебер мыслил в соответствии с духом времени. Его базовая посылка – необходимо устранить негативные следствия влияния субъективного (а другим языком – человеческого) фактора в социальной организации – попала в унисон с общим антигуманистическим настроем межвоенной и отчасти послевоенной эпох, с периодически воскресающим (а в России – никогда и не умиравшим) мировоззрением, согласно которому человек – лишь средство для достижения более "высоких", надличностных целей. И так продолжалось достаточно долго, но не могло продолжаться бесконечно.
Дело в том, что веберовская модель, в ее классической форме, оказалась не вполне адекватна информационным, технологическим и социальным вызовам времени, новым общественным ожиданиям, обращенным к государственным институтам.
Продолжающаяся же по инерции тенденция бюрократизации общественной жизни угрожает, если ее постоянно не обуздывать, породить одну из глубинных цивилизационных политических коллизий.
На гребне этой коллизии и возникла модернизационная идеология. Она включает, по меньшей мере несколько версий и акцентирует различные аспекты проблематики. Пока это скорее движение. Для удобства обозначим его как поствеберовский этап в теории бюрократии или как "реалистические" концепции администрации.
В общих чертах их можно свести к следующим основным направлениям:
– признание неустранимости политической роли бюрократии, и как результат – поиск новых форм контроля над ней, оптимального соотношения политических и профессиональных начал в администрации;
– уменьшение роли вертикальной иерархии, развитие функциональных органов, "плоских" структур, ad hoc (для данного случая) организаций и т. п.;
– ограничение значимости традиционной административной "лестницы чинов";
– создание культуры государственного предпринимательства, внедрение принципов менеджмента в деятельность госаппарата, перевод его части на рыночные принципы функционирования;
– децентрализация, стремление к удешевлению, сокращению госаппарата; стремление сделать бюрократию максимально "прозрачной" и "отзывчивой" на общественные ожидания и требования18.
Однако
Оболонский, А. В. Бюрократия для XXI? Модели государственной службы: Россия, США, Англия / А. В. Оболонский. – М.: Дело, 2002. – С. 12-13.
